Да, он был мертв. Вне всякого сомнения. Она убила человека.

К потолку, медленно извиваясь, поднимался дымок, у ног ее ширились красные потоки. Она стояла, выпав из времени. В немой тишине жаркого дня все звуки, все запахи воспринимались преувеличенно ярко. Быстрый стук сердца – как дробь барабана; жесткий шорох листьев магнолии; далекий жалобный крик болотной птицы; тяжелый, сладкий аромат цветов за окном.

Она убила человека, она, Скарлетт, всячески старавшаяся не видеть, как убивают зверя на охоте, не переносившая визга свиньи на бойне и писка кролика в силке. «Убийство. Я совершила убийство. – Мысль засела в голове тупой занозой. – Нет, не может быть, чтобы это случилось со мной!» Она перевела взгляд на его руку, увидела короткие волосатые пальцы и рядом – шкатулку Эллен. Жизнь снова влилась в нее и забурлила радостью вместе с каким-то свирепым удовлетворением. Наступить бы пяткой прямо в зияющую рану на месте носа и насладиться ощущением его горячей крови на своей голой ноге. Она ответила ударом на удар, она отомстила – за «Тару» и за Эллен.

В верхнем холле послышались торопливые неровные шаги. Пауза. И снова шаги, только теперь медленные, шаркающие и сопровождаемые клацаньем металла. Скарлетт обрела наконец чувство времени и реальности. Она подняла глаза – на верхней площадке стояла Мелани. Всю одежду составлял рваный халат, служивший ей ночной сорочкой, тонкую руку оттягивала тяжелая сабля Чарлза. Мелани охватила взглядом и оценила всю сцену целиком: распростертое тело в синей форме посреди лужи крови, шкатулочка и Скарлетт, босая, посеревшая лицом, с пистолетом в руке.

Глаза их встретились. Молчание. Обычно кроткое лицо Мелани сейчас светилось мрачной гордостью и явным одобрением, и улыбнулась она с тем же выражением жестокой радости, что бушевала в смятенной душе Скарлетт.

«Как же так… она похожа на меня! Она понимает, что я чувствую, – в замешательстве подумала Скарлетт. – Она бы тоже так поступила!»

C некоторым трепетом смотрела она снизу вверх на хрупкую, едва державшуюся на ногах девушку, на ту, к кому никогда не испытывала ничего, кроме крайней неприязни и презрения. Теперь, борясь с ненавистью к жене Эшли, в ее душе прорастало восхищение и чувство товарищества. В проблеске озарения, не замутненного ничем мелким и низменным, она увидела за внешней мягкостью, за нежным голосом и кротким взглядом сверкающее острие несгибаемой стали. И еще поняла, что боевые знамена и призывный звук трубы способны возбудить в спокойной крови Мелани безрассудную храбрость.