Уже несколько дней лил холодный дождь, дом стоял промозглый от сырости и злых сквозняков. Мокрые дрова тепла давали мало, только дымили. Есть было нечего, за целый день – стакан молока на завтрак, и все. Запасы ямса истощились, в силки и сети Порка не попадалась ни дичь, ни рыба. Один поросенок обречен был на заклание – на следующий день, если больше ничего не будет. Напряженные, голодные лица, белые и черные, смотрели на нее отовсюду с немой просьбой. Она уже готова была рискнуть лошадью и послать Порка что-нибудь купить. Но тут ко всем бедам добавилась новая: заболел Уэйд. У него был сильный жар и распухло горло, а ни лекарств, ни врача, конечно, не сыскать.

Голодная, утомленная уходом за ребенком, Скарлетт оставила его на попечение Мелани, а сама прилегла вздремнуть. Ноги у нее были ледяные, она вертелась и крутилась, не находя себе места, спасительный сон не шел – она слишком устала, слишком силен был гнет страха и отчаяния.

Одна бесконечная дума томила ее: «Что мне делать? Куда податься? Неужели нет никого в целом свете, кто помог бы мне?» Как это могло случиться, чтобы вот так, внезапно, одномоментно пропала в никуда основательность и надежность ее мира? Почему нет рядом человека, сильного и мудрого, кто снял бы с ее плеч эту ношу? Она создана не для того, чтобы таскать тяжести. Она не умеет, не может… И Скарлетт провалилась в беспокойный сон.

Она в чужой, дикой стране, в тумане; туман такой густой, что руки поднимешь к лицу – и то не видно. И земля колышется под ногой. Это был пустынный, заброшенный край, накрытый умопомрачительной тишиной, и она потерялась в нем, заблудилась и напугалась, как ребенок в темноте. Она промерзла до костей и проголодалась, а тут еще ЭТО в тумане, оно прячется, таится совсем рядом и следит за ней. Она хочет закричать, завопить – и не может. ОНО протягивает к ней пальцы из туманной мглы, хочет ухватить ее за юбку и утащить вниз, в зыбкую трясину, которая пока еще дает ей опору. Везде эти руки – призрачные и неумолимые. И при этом она знает, что где-то тут есть тихая гавань, убежище, приют, ее приласкают и обогреют, ей помогут. Надо только отыскать это в непроглядной мгле. Но где, где? Сумеет ли она туда добраться, прежде чем руки схватят ее и потянут в зыбун-песок?

И вдруг она срывается на бег, она бежит как сумасшедшая, она кричит, визжит, отмахивается руками, но ловит лишь пустоту и клочья сырого тумана. Где же та гавань, где тот приют? Он ускользает от нее, но он где-то здесь, близко, сокрытый от глаз, только бы успеть добраться! Тогда она спасена. Но от ужаса становятся вялыми ноги, от голода кружится голова. Она издает последний отчаянный вопль – и просыпается. Встревоженное лицо Мелани склонилось к ее лицу, и рука Мелани теребит ее за плечо, стряхивая остатки сна.