Вдруг она круто развернулась, вся напряглась и застыла, как пойнтер в стойке. Расширенными от ужаса глазами она уставилась в дальний конец холла, в крытый переход, ведущий на кухню. Дымом тянуло из кухни! Где-то между холлом и кухней она положила младенца, где-то стряхнула с себя ручонки Уэйда, оттолкнув его к стене. Она ворвалась в полную дыма кухню, отшатнулась, закашлялась, из глаз потекли слезы. Второй раз она ринулась туда, закрыв юбкой нос и рот. В помещении было темно, единственное окно застлал дым. Он висел такой плотной пеленой, что Скарлетт просто ослепла. Но она отчетливо слышала шипение и треск горящего дерева. Разгоняя руками густую завесу, щурясь от едкого дыма, она увидела полоски огня, ползущие по полу к стенам. Кто-то выкатил из печи обугленные головешки и разбросал их по всей кухне. Сухой сосновый настил впитывал в себя жар угольев, исторгая пламя, как фонтан воду. Скарлетт попятилась, кинулась снова в столовую, сдернула ковер, опрокинув с грохотом пару стульев.

«Нет, мне с ним не справиться, никогда, никакой силой. Ну хоть бы кто-нибудь был рядом, помог бы немного! Пропала моя «Тара», пропала! Боже милостивый, так вот что задумал этот маленький гаденыш! Он ведь обещал мне оставить что-то на память о себе! Ох, и что я вцепилась в эту саблю, пусть бы уж он ее взял!» Пробегая коридором, она увидела Уэйда. Он лежал в углу, со своей саблей, глаза закрыты, мышцы все расслаблены, на лице выражение неземного покоя. «Боже мой, он умер! – мелькнула дикая мысль. – Его напугали до смерти!» Но Скарлетт не могла задерживаться, ей надо было бежать дальше, к кадке с водой, что всегда стояла в переходе, у кухонной двери.

Она сунула угол ковра в бадью, набрала побольше воздуха в легкие и толкнулась опять в дымную кухню, захлопнув за собой дверь. Целую вечность она крутилась, кашляла, лила слезы и била, била ковром в полосы огня, а они тут же вспыхивали у нее за спиной. Дважды занималась на ней длинная юбка, она хлопала по ней голыми руками. Шпильки высыпались из пучка, волосы разметались по плечам, противно запахло паленым. Языки пламени все время ее опережали, они приближались к стенам крытого перехода, к дому, огненные змеи извивались, шипели, жалили, прыгали повсюду. Скарлетт выложилась полностью – и поняла, что все безнадежно.

Дверь распахнулась, порывом ветра раздувая пламя, но тут же захлопнулась с громким стуком. Сквозь пласты и завихрения дыма полуслепая Скарлетт увидела Мелани: она затаптывала языки огня, сбивала их чем-то темным и тяжелым. Мелани пошатнулась, закашлялась, в огненных бликах мелькнуло ее лицо, бледное, напряженное, с прищуренными до узеньких щелочек глазами, но маленькое ее тельце продолжало пружинисто изгибаться – назад, вперед – в такт тяжелым взмахам мокрой тряпки, которой она сражалась с огнем. Прошла еще целая вечность, они работали вместе, бок о бок, и Скарлетт заметила, что вспышки становятся все реже и полосы огня на полу как будто укорачиваются. Тут вдруг Мелани обернулась к ней, вскрикнула и резко, изо всех сил ударила по плечам. Скарлетт погрузилась в дымный смерч – и во тьму.