Но нынешняя Скарлетт задвинула подобные наставления в самый дальний чулан своей памяти. То, что она поощряет кражи, причем у людей, может быть, даже беднее ее, перестало быть вопросом совести. Фактически моральная сторона дела для нее вообще мало что значила. И вместо того чтобы наказать его или хотя бы отчитать сурово, она только жалела, что он попал под выстрел.

– Тебе надо быть осторожней, Порк. Мы же не хотим тебя потерять. Что нам без тебя делать? Ты все умеешь, ты добрый и преданный, вот подожди, будут у меня опять деньги, куплю тебе большущие золотые часы и велю выгравировать что-нибудь из Библии. Или вот так: «Ты молодец, слуга мой верный».

Порк просиял от похвалы и осторожно погладил перевязанное бедро.

– Звучит уж очень заманчиво, мисс Скарлетт. А когда вы ожидаете заполучить такие деньги?

– Не знаю, Порк, но заполучу так или иначе. – Она устремила на него невидящий взгляд, в котором была такая боль, такая страсть и горечь, что Порку стало не по себе. – В один прекрасный день, когда кончится война, я разбогатею, вот увидишь, и никогда больше не буду голодать и мерзнуть. Никто из нас не будет знать голода и холода. Мы будем носить прекрасные одежды, каждый день есть жареную курицу и…

Она оборвала себя. В «Таре» существовало строжайшее правило, которое она сама установила и жестко следила за его соблюдением. Оно гласило: никто и никогда не заводит речь о блюдах, какие он вкушал в былые дни, или о том, чего бы ему хотелось отведать сейчас, подвернись такой случай.

Порк потихоньку просочился за дверь; Скарлетт сидела, уныло созерцая минувшее.

Какая полная, какая насыщенная была жизнь, сколько в ней было разных проблем, связанных и переплетенных между собой! Вот была, например, проблема: постараться завоевать любовь Эшли и при этом удержать дюжину поклонников, несчастных и готовых на все ради ее капризов. Были маленькие нарушения приличий – это полагалось скрывать от старших. Были завистливые и ревнивые девчонки – их следовало высмеивать или задабривать. А проблема фасона и выбора материи на платье, а возня с прическами, чтобы быть все время разной… ой, да тьма вопросов существовала, и все требовали разрешения! А теперь жизнь упростилась до смешного. По существу, важны всего три вещи: еда – чтобы только не помереть с голоду, одежда – чтобы не промерзнуть насквозь, и крыша над головой, желательно не слишком дырявая.

Как раз в это время ей и начал сниться этот кошмарный сон, который будет преследовать ее годами. Сон был всегда один и тот же, детали не варьировались, но каждый раз накатывал такой ужас, что она стала даже днем тревожиться, как бы не испытать его снова. Она прекрасно помнила все, что предшествовало его первому появлению.