Джек почувствовал себя победителем, когда наконец понял, что помо и постмодернизм – это одно и то же, но его триумфальный пыл быстро угас, как только он попытался разобраться в понятии «постмодернизм». Он снова и снова возвращался в библиотеку – никакой другой предмет не вынуждал его бывать в библиотеке чаще, чем фотография, – за книгами философов, которые походя упоминались на семинарских обсуждениях, и оказалось, что пытаться одолеть хотя бы один абзац гребаного Жака Деррида – занятие совершенно бесполезное, чистой воды мазохизм. То же самое относилось к Бодрийяру, Лиотару и всем этим занудным, непонятным, пугающим авторам, чьи книги Джек брал домой почитать. Или, скорее, пытался читать, если понимать слово «читать» в очень узком смысле, как описание движения глаз, скользящих по строчкам, но без того понимания, которое чтение обычно предполагает. Где-то между словами и сознанием Джека стояла преграда. Весь механизм читательско-писательского взаимодействия напоминал засорившийся унитаз, и Джек никак не мог решить, кто из них, тупой читатель или заумный писатель, выступает большей помехой.

В конце концов стало ясно, что помо-фотография обычно меньше заинтересована в сюжете и больше – сама в себе как в объекте фотографии. На таких снимках проявлялось то, что Лэрд назвал «устроенной по принципу контрапункта бесконечной осцилляцией культурных означающих в бахтинском понимании», и Джек слово в слово старательно записал эту фразу в тетрадь, а весь остаток занятия рисовал рядом с ней собственную отрубленную голову, насаженную на пику. Фотографии, которые во время групповых обсуждений были признаны удачными, зачастую «проблематизировали» какую-то важную интеллектуальную и/или культурную идею: искусственность фотографии, материальное пространство существования произведений искусства или симулякры современной жизни. Профессор Лэрд учил их, что невозможно «снимать» в мире, который и так переполнен фотографиями, что ни одно изображение не может быть воспринято как оно есть, потому что все изображения в нашу эпоху присваивают предыдущие изображения, что теперь фотограф создает фотографии фотографий; то есть в мире, где предметы съемки исчерпаны, где под солнцем нет ничего нового, что можно снять, фотографы больше не фотографируют, а перефотографируют. На практике это означало, что студенты делали множество иронических фотографий рекламных щитов, особенно тех, что стояли вдоль перегруженной автомагистрали Кеннеди-Экспрессвей и обещали своего рода духовное спасение через потребительство. А еще снимали в Институте искусств людей, любующихся искусством, причем чаще всего толпу, каждый день собиравшуюся вокруг «Американской готики», которая, по словам профессора Лэрда, была уже не картиной, а скорее симуляцией большого опыта и признаком мелкобуржуазного вкуса.