То, что Бенджамин хотел показать Джеку, называлось гипертекстом.

– Это новый способ чтения, – сказал Бенджамин, глядя на экран в ожидании, пока там что-то загрузится. – Это новый способ восприятия нарратива и, возможно, даже новый способ мышления: интерактивный, нелинейный, эргодический, полифонический…

– Перестань говорить этим птичьим языком.

– С появлением гипертекста мы наконец освободились от гегемонии книги.

– Гегемонии? Бен, я тебя умоляю.

– Взгляни на книгу – я имею в виду сам принцип ее устройства, физическую форму традиционного печатного кодекса. У тебя нет выбора, кроме как читать ее так, как тебе предписано, от начала до конца, линейно, по порядку. Ты не можешь вмешаться в этот процесс. Чтобы получить доступ к тексту, ты должен подчиниться тирании автора. Таким образом, читатели традиционных книг сами участвуют в собственном угнетении и порабощении.

– У меня в старших классах была учительница литературы, которая, наверное, согласилась бы с твоим последним утверждением.

– Почему все так долго? – пробормотал Бенджамин, хмуро глядя в экран и рассеянно двигая мышку маленькими кругами. – Короче… о чем то бишь я?

– Книги угнетают.

– Да, но в гипертексте ты переходишь по ссылкам – тем ссылкам, которые тебя интересуют. Никто не стоит над тобой с палкой. Никто не указывает тебе, что делать. Ты сам выстраиваешь историю, выбирая свой курс в море информации, добывая свой личный смысл из огромного созвездия смыслов – о, ура, загрузилось. Вот, садись.

Джек устроился перед щелкающим, жужжащим компьютером. На маленьком экране появилась примитивная карта местности.

– И что это такое?

– Это моя магистерская диссертация, – сказал Бенджамин.

– Ага. И о чем она?

– Формально – об Уикер-парке. Но на самом деле о жизни.

– О жизни?

– Совершенно верно.