Колония, захватившая четвертый этаж, теперь продвигалась к третьему.

Вскоре летучие мыши вроде бы успокоились и одна за другой расселись на оконных сетках и занавесках, вцепившись в них своими маленькими крючкообразными коготками. Днем они предпочитали спать, поэтому через несколько минут бурление в комнате прекратилось. Стало тихо, и все вокруг было усеяно неподвижными черными пятнами.

Тут Элизабет ощутила поток влажного теплого воздуха и какой-то запах, опускавшийся, как туман, из дыры в потолке. Остро пахло аммиаком, во рту от него как будто слегка щипало. Она вспомнила, что дезинфекторы, которые поднимались на четвертый этаж, всегда носили респираторы, а значит, воздух наверху, по всей видимости, ядовитый. И внезапно она поняла – как будто это была самая логичная вещь в мире, – что именно надо сделать. Она встала. Распахнула дверцы шкафчика. Взобралась на узкую пластиковую столешницу. Просунула руку в пустоту за стеной, ухватилась за какие-то рейки под штукатуркой, образовывавшие решетку, по которой можно было подняться, выбралась в нишу за шкафами, а потом через обвалившийся потолок полезла наверх, держась за старинные металлические скобы и обломки дерева, пока наконец не оказалась на четвертом этаже.

Она находилась в какой-то гостиной – укрытые брезентом большие предметы мебели вдоль стен напоминали диваны, а в дальнем углу явно стояли стулья и стол. На полу лежал паркет – он был виден там, где пол проглядывал из-под толстого слоя чего-то похожего на черную плесень, черный песок или черный гравий, причем местами холмики этой субстанции достигали два-три фута в высоту. Шторы были задернуты, в комнате царил мутный полумрак, тонкие полоски света пробивались сквозь щели в стенах или дырочки в портьерах, и везде, где они падали на пол, это черное нечто мерцало и переливалось всеми цветами радуги – непереваренные крылышки миллионов насекомых, сверкающие в солнечных лучах.

Элизабет посмотрела вверх и увидела, что потолок над самыми большими горами как будто вихрится. Когда ее глаза привыкли к темноте, черные, смутные, дрожащие кляксы обрели четкость, и теперь она различала сотни летучих мышей, которые висели вниз головой, слегка покачиваясь и подрагивая, а время от времени кто-то из них срывался с места и присоединялся к какой-нибудь другой группе. Быстрое хлопанье крыльев постоянно доносилось со всех сторон, но Элизабет редко удавалось разглядеть его источник – летучие мыши двигались слишком стремительно, а в комнате было слишком темно. Все просто сливалось в неясную рябь в воздухе.