Я охнула, он выругался, и мы тут же оторвались друг от друга. Генерал отпрянул, будто я отвесила ему пощечину или он случайно причинил мне боль. Но то была не боль; я не могла бы дать названия тому, что чувствовала.

– Утром мы выезжаем в Филадельфию. – Он стер с губ следы поцелуя, но мне хотелось снова смочить их, впиться в них ртом.

Я дрожала. Дрожала так, что все внутри отдавалось болью.

– И я поеду с вами, – настойчиво прибавила я.

– Да. – Он кивнул. – Да. Вы поедете со мной в Филадельфию… в качестве адъютанта. Но как только ситуация там разрешится, я уволю вас и вы не вернетесь в нагорье. Война почти окончена, Самсон. Время пришло.

– Но… я хочу быть с вами.

– Нет. – Он решительно мотнул головой. – Нет. Я не могу находиться с вами рядом. Я вообще не должен был оставлять вас здесь.

Он меня обманул. Он спросил, есть ли у меня чувства к нему, и я честно призналась. А теперь он наказывал меня.

– Я не могу больше… быть с вами… вот так, – прошептал он. – Не могу.

– Вы спросили меня о моих чувствах! – в ужасе выкрикнула я. – И я поставила вас в неловкое положение.

– Нет. Дело не в этом. Я сам поставил себя в неловкое положение. – На щеках у него запылали красные пятна, он плотно сжал зубы. – Я будто развратник, – пояснил он резким, но тихим голосом. – И мне это не нравится. Я сам себе не доверяю. Глядя на вас, я вижу смелость, и ловкость, и силу. Я вижу верного спутника. Отважного солдата. – На последнем слове он запнулся, и его щеки заалели сильнее. Он провел рукой по лицу. – Но в то же время я вижу Дебору. Линию ваших скул и нежное свечение кожи. Вижу, как меняют цвет ваши глаза, и хочу… хочу… – Он помолчал, глубоко вдохнув. – Я любил свою жену. – Теперь в его голосе слышалось отчаяние. – Я любил в ней все. Каждую черточку. А вы совершенно на нее не похожи.

Я охнула. Он поморщился, как от боли. Это был самый ужасный способ мне отказать, потому что я знала: это – правда.

Я стала перебирать в уме свои сильные стороны, свои победы. Я делала так всегда. Мне приходилось. Я должна была ценить себя, должна была себя хвалить, потому что знала: никто больше этого не сделает.

– Я умна, так же как и она, – возразила я. – Я способная… и сильная. – Я судорожно припоминала пункты из своего бесконечного списка. – Я… – Мой голос оборвался, и я заставила себя замолчать, замерев в ужасе.

– Да. Вы такая, – быстро, словно раскаиваясь, ответил он. – Но я никогда не взглянул бы на вас так… как смотрю теперь. Вы не из тех женщин, на которых я привык обращать внимание. У вас слишком пронзительный взгляд. Вы худая. Высокая… Дерзкая. И все же… я… – Его голос стих, будто он пытался подобрать верное слово, но я не хотела больше слушать.