– Что за бес в вас вселился, жена моя? – пробормотал он, притянув меня к себе на грудь и перебирая пальцами мою длинную косу.

Я понимала, что он говорит вовсе не о нашей недавней возне. Это было не ново. Не то что штаны.

Я высвободилась и снова оделась.

– Я хочу сшить себе форму.

– Зачем? Никому из нас больше не нужна форма.

– Мне нужна, – возразила я, и в груди вдруг поднялась волна ярости. – Но старые брюки слишком узки мне в бедрах, а грудь выпирает под рубашкой, даже если я стягиваю ее, и выдает во мне женщину. Я не могу даже мундир застегнуть. Я растолстела с вами, генерал Патерсон.

– Растолстели? – Он рассмеялся. – Едва ли. Просто теперь вы состоите не только из костей и повязок.

– Я не могу бегать, не могу долго ходить. И я не так сильна, как была. Я пробовала подтянуться на балке, но смогла лишь с трудом. А ведь я всегда это умела.

– О чем вы?

Я полезла по стремянке к настилу под крышей и, не добравшись до него, прыгнула и повисла, уцепившись за низкую балку, как всегда делала в амбаре у Томасов, вместе с братьями. Джон, в измятой одежде, удовлетворенно смотрел на меня, полулежа на соломе, подперев рукой голову.

Я со стоном потянулась вперед, сумев еще раз ухватиться за балку, но потом была вынуждена уцепиться за стремянку левой ногой, чтобы найти опору.

– Вы словно мартышка.

– Раньше я не задумываясь делала то же десять раз подряд.

– Спускайтесь.

– Я в себе разочарована, – сказала я, цепляясь за стремянку. Я не могла смотреть на него. Слезы подступили к глазам.

– Дебора. Идите сюда, – повторил он.

Я спустилась, ничего не видя из-за слез, и опустилась на сено рядом с ним.

– Расскажите, что не так, солдат.

– Не называйте меня так! – крикнула я.

– Прежде вы были солдатом, – спокойно ответил он. А потом вытащил у меня из волос травинку, провел пальцами по моей длинной косе. – И всегда будете.