Хотелось бы верить, однако Екатерина все еще чувствует на себе суровый взгляд Господа.

— Король умер три дня назад, — шепотом сообщает Хьюик.

— Бог мой! Я едва с ума не сошла!

— Нам запретили покидать его покои и никого не впускали.

— Но почему?

— Им нужно было время, чтобы составить новое завещание. Разделить власть. Обо всем договориться. — Хьюик обнимает ее за плечи. — Вы не станете регентшей.

— Я знаю, у Хартфорда хватило совести сообщить об этом лично. И я очень рада!

Раздается негромкий стук в дверь — Лиззи Тирвитт принесла черное платье. Екатерина надевает его, и Дот с Лиззи затягивают шнурки.

— Идемте. — Екатерина берет Хьюика за руку. — Проводите меня к нему.

* * *

В покоях туманно от благовонных курений. При виде Екатерины все присутствующие — Хартфорд, Денни, Пэджет, Ризли и архиепископ — падают на колени, то ли по привычке, то ли из вежливости. Она выискивает взглядом Томаса, однако его нет.

Генриха одели в лучший наряд из фиолетового бархата с меховой оторочкой, золотым шитьем и драгоценными камнями. Толстые руки сложены на животе. От язвы исходит гнилостный запах, который пробивается даже сквозь аромат благовоний. Опухшее лицо покойного утратило форму и выглядит чужим — на мгновение Екатерине кажется, что перед ней самозванец. Она становится на колени, закрывает глаза, но слова молитвы не идут — она не знает, о чем говорить с Господом. Подозвав архиепископа, Екатерина просит:

— Помолимся вместе.

Слегка улыбнувшись, он встает на колени рядом с ней и начинает:

— Отче наш…

Екатерина останавливает его:

— На латыни. Ему было бы приятно…

* * *

Она уже собирается уходить, когда приводят Эдуарда в горностаевой мантии. Он стоит, широко расставив ноги и уперев руки в бока, совсем как отец. Екатерина опускается перед ним на колени, и Хартфорд кивает, словно кукловод, довольный своим спектаклем.

— Ваше величество, примите мои искренние соболезнования.