Та крепко вцепилась в задвижку и шевелит губами, будто хочет что-то сказать и не может подобрать слов.

«…направляет меня на стези правды ради имени Своего…»

— Отойдите! — наконец нетерпеливо приказывает Екатерина — тоже шепотом, сама не понимая почему, однако госпожа Эстли не выпускает задвижку, а другой рукой хватает Екатерину за рукав и пытается оттащить от двери.

«…Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла…»

Екатерина высвобождается, и госпожа Эстли, осознав, что творит, падает на колени.

— Простите, мадам, простите меня, пожалуйста!

— Да встаньте же, бог мой! — раздраженно приказывает Екатерина.

Дверь медленно открывается. Полог большой кровати полузадернут, и за ним виднеются на сбитых простынях бледная обнаженная нога и рука с синеватой веной на внутреннем сгибе локтя. Кожа блестит от пота, а в воздухе стоит душный, пугающе знакомый запах.

«…потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня…»

— Боже мой, Елизавета! — ахает Екатерина, сразу подумав о потливой горячке, убивающей за считаные часы.

Потом она понимает, что Елизавета не одна. Рядом с ее девической ногой виднеется мужская, полуприкрытая покрывалом. Розы на этом покрывале Екатерина вышивала собственными руками когда-то давно в Хэмптон-Корт. Она внимательно рассматривает стежки, чтобы не думать об увиденном, потому что мужская нога ей слишком хорошо знакома — она знает каждое родимое пятно, каждый волосок, шрам от турецкой сабли, след от падения на каменных ступенях…

Кто-то отдергивает полог — должно быть, Дот, — и Екатерина без сил цепляется за столбик кровати.

«…благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей…»

К глазам подступает чернота, голова кружится, Екатерина падает и лишается чувств.

* * *

Екатерина падает, с тошнотворным звуком ударяясь головой об пол, и время словно замирает. Дот опускается рядом с ней на колени. Екатерина в обмороке, но дышит.

Сеймур выскакивает из кровати, как был, с неприкрытым болтающимся членом, отталкивает Дот и подсовывает жене под голову подушку.

— Любимая, очнись, любимая!.. — шепчет он, ласково гладя Екатерину по щеке. Сейчас, голый и покрытый волосами, он больше похож на зверя, чем на человека.

Екатерина стонет. Дот, намочив тряпку в кувшине, кладет ей на лоб.

— Закройте дверь! — прикрикивает Сеймур на госпожу Эстли, которая беспомощно стоит, вытаращив глаза и закрыв рот рукой.