Через два года рядом стояла еще одна пасека, и на ней тоже была собака. Альфа бегала к той собаке, может быть, они даже и дружили. Может быть. Но однажды Альфа прибежала к ней и увидела странное зрелище: рядом с той собакой копошилось что-то, и она это что-то прижимала к себе, подгребала под себя лапами, одновременно рыча в сторону Альфы, не подпуская ни на шаг. Это чрезвычайно удивило Альфу. Она села невдалеке, сидела присмирев, внимательно глядя на изменения, происшедшие с подругой. Альфа глядела на щенят, на подругу, на хозяев подруги… Да так ничего и не поняв, повернула и затрусила назад, поджав хвост, бочком, раздумывая: что же это такое случилось с ней?.. К тому времени она уже зимовала на разъезде, рядом, потому что пасечники считали ее своей только летом.

В первый раз, когда Кравцов «заболел» и больше не вернулся, осенью она оказалась ничьей. Тогда в конце августа погрузили на два грузовика ульи и стояли, покуривая, при свете зажженных фар. Все были в фуфайках, потому что упали ранние холода. Решали, что делать с собакой. Так ничего и не решили. Гришкин отец проявил малодушие. Жена, мол, не любит собак, а я — так мне все равно. Почему-то все не сговариваясь ждали тогда, что именно он возьмет Альфу к себе. И сын Кравцова, и Палыч, и жена Палыча, тоже участвовавшая неизменно во всех операциях по перевозке пчел. И когда Гришкин отец отказался, на секунду всем стало как-то неловко… Мол, что же это такое, вроде решили, а теперь он… Эх… И поглядывая искоса на собаку, виновато поглядывали, с сожалением.

— Ну, хыть пристрелитя! — взорвала молчание не слишком добрая жена Палыча. — Стоят, как эти… Поехали. Замерзла я…

И отошла, села в машину, развязывая им руки. Но ни у кого тогда те самые развязанные руки не поднялись. Пришла мысль. И пришла она конечно же Палычу. Он от природы был сообразительным человеком. Он придумал. Посадил ее в свой «москвичок», тогда у него был еще «москвичок», и к неудовольствию жены повез.

Он ехал первым, за ним катили грузовики. На разъезде Палыч открыл дверцу, спустил собаку на землю, погладил отечески, потрепал за ухом, как юннат-ветеран, член общества по охране природы. Прохрипел, чуть ли не смахивая слезу:

— Давай, давай… Беги во-о-о-он туда. Да не на меня гляди, а туда! — подпихнул Альфу под зад теплой, мягкой рукой.

И уехал. Поначалу Альфа бежала за грузовиками почти под самыми красными тормозными фонарями, так как грузовики ехали медленно. Потом, ничего не понимая, она стала останавливаться и нюхать воздух: что это? Куда она бежит? Потом, устав, окончательно остановилась посреди дороги и смотрела, как, урча, переваливаясь с борта на борт, грузовики скрылись за поворотом. И ее осенило. Она повернула и понеслась назад. Она пробежала мимо домишек на разъезде, перемахнула железнодорожные пути и припустила что было сил вдоль железной дороги на пасеку.