Чингиз считал охоту, особенно с Ак-улпа, одним из своих самых больших увлечений в жизни и передал Чокану охотничью страсть.

… И вот он стоял один в рассветный час, такой же прекрасный, как во время лучших охотничьих забав. Но нет у него на руке Ак-улпа, нет верхового коня и, главное, нет Чокана. А в нескольких шагах от него — мрачная хижина, угрюмый рыбацкий атаман, этот бедный и враждебный ему мир.

Где же все-таки Чокан? Может быть, он в одном из соседних шалашей или хижин?

Чингиз осторожными шагами обошел поселок. Безлюдье. Тишина. Из шалашей доносилось Мирное похрапывание. Все спали. Он негромко окликнул сына. Никто не отзывался. Громче стала перекличка птиц на берегу озера. Наступило утро. Прожужжал первый комар, за ним — второй, третий. Они так и норовили ужалить Чингиза. Снова начинало зудеть тело, и он раздражался все больше и больше. Чингиз пошел быстрее. Его тянуло к озеру. Вдруг он увидел свой возок. Коней куда-то увел Абы. Когда Чингиз поравнялся с возком, он облегченно вздохнул. Курагин не соврал: все было в порядке. Колеса находились на месте, гайки прикручены. Когда они только успели все это сделать? Да, атамана здесь, действительно, слушаются беспрекословно.

Эх, был бы здесь Канаш-жан, были бы кони, и уехать, умчаться бы сразу в открытую степь из этих владений шайтана.

Чингиз заглянул в возок, не заснул ли в своем уголке Чокан? Нет, его здесь не было. Куда же он убежал?

Послышались чьи-то шаги. Оглянулся — Курагин. Сказал ему первое, что взбрело в голову:

— Возок привели в прежний вид. Спасибо.

— Вы думали, ваше благородие, я говорил зря. Нет, я приказал, значит, так и будет. Они, черти, меня слушают.

Курагин держался так, будто ничего не случилось. И ступал твердо и говорил здраво. Прежней наглости как не бывало. А сколько он выпил этой горькой и крепкой дряни! Видать, привык к ней. Опьянел и сразу же протрезвился. И сам он, Чингиз, почувствовал себя куда легче, походив на свежем воздухе. Только голова немного побаливала да звенело в ушах. Может быть, от дум, от беспокойства…

Чингиз сказал Курагину, что взволнован исчезновением сына.

— Да вы не сомневайтесь, ваше благородие. Не пропадет он. Никто его не тронет. Я думаю, ваш сынишка с рыбаками уехал на озеро. Они к утру вернутся на берег. Вот-вот подойдут лодки. Пойдемте в шалаш. Я велел старику окуньков сварить. А не хотите — воля ваша. Побудем на берегу.

Есть Чингизу не хотелось. Вместе с Курагиным они подошли к озеру. Вода отливала свинцом, ветерок поднял на ней мелкую рябь. Другой берег едва виднелся. У самой воды лежало несколько опрокинутых лодок. Порой набегала тихая волна, омывая их темные борта. Устойчиво пахло рыбой. Комары здесь не докучали.