Пристроившись рядом с Бощибаем, Чокан ждал от него, тщедушного веселого старика с кудлатой бородой, чего-нибудь необычайного. Кого же он ему напоминал? Да ведь это старик из сказки. Старик Перекати-поле, Канбакшал. Ну конечно, он! Его может унести ветром, но он может перехитрить и ветер.

И Чокан приготовился слушать.

Но старик не очень торопился.

Он тоже, в свою очередь, наблюдал за Чоканом, оглядывался на дремавшего Чингиза, на молчаливого, уставшего Драгомирова. Достал сшитый из бараньей кожи мешочек. — табакерку, суженный в конце, отсыпал добрую щепотку табака — насыбая и заложил его за нижнюю губу. Всасывал приятную дурманящую горечь, сплевывал и через некоторое время повторял все снова. Наверное, от едкого табака губы Бощибая были в ранках и ссадинах, а в кудлатой поседелой бороде коричневато-зеленоватыми пятнами темнели табачные крошки.

Наконец Бощибай искоса взглянул на Чокана и рассмешил его коротенькой присказкой. Потом еще одной. Потом изобразил своего хозяина Сатыбалды, искусно подражая его хриплому тихому голоску. И тут принялся сказывать сказку об одноглазом обжоре — Жалгыз козди жалмауыз. Эту старинную веселую сказку сменила сказка о Страшном орле, Кыран-каракши.

Чокан умел слушать, как никто. Все события отражались в его широко раскрытых глазах. Он вздрагивал от страха, смеялся, а когда добрый герой попадал в беду, готов был заплакать.

Лошади трусили без понуканий по знакомой им сухой накатанной дороге. Время в пути проходило незаметно. Они ехали пресновским большаком через Екатериновку — Кутырлаган и уже приближались к Островке, известной в аулах под названием Кокала.

Кокала — зеленый мигающий огонек. У этого названия есть своя история, связанная с историей Островки, которая, как утверждают некоторые знатоки, была первой казачьей станицей, построенной на линии между Звериноголовской — Багланом и Петропавловском — Кзылжаром. Когда закладывались первые станичные дома и казаки уже начали выпасать скот, местные казахи из аула Ирсая выкопали вокруг кладбища ров и поставили забор, чтобы коровы не затаптывали могилы. Среди них и могилу самого Ирсая, известного бая рода Кошебе, решительно ставшего на сторону России. Когда потомок Аблай-хана Абайдильда выступил против подчинения русскому правительству, Ирсай собрал казахов из близких ему аулов и изгнал с этих мест воинственного хана. В знак благодарности русские власти дали ему чин хорунжего. Уважали его и в аулах, как в свое время уважали и деда Ирсая — Жоламана. Рассказывали еще, что на могиле Жоламана и в его честь и в честь его внука светил, то потухая, то вспыхивая снова, зеленоватый огонек — кокала.