— Как не помнить. Села поморские доныне в запустении стоят от Басаргина правежа.

* * *

В опричную дружину к Басарге Леонтьеву, помощнику судьи Разбойного приказа, набрались с полсотни московских боярских детей и дворян. В Колмогорах к ним добавилось еще столько же: губных подьячих и ярыжек, приказных исполнителей, городовых служильцев по прибору. Сверху приложили своих охочих людей купцы Бачурины, по чьему навету постигла Варзугу и иные поморские села царская немилость. Да Басарга прихватил самого колмогорского губного старосту для сыска по варзужскому долгу перед казной.

На четырех лодьях переплыли море и в карбасах поднялись на двадцать верст по реке к селу. Без малого седмицу на площади у церкви кипела работа. Разложенных по скамьям мужиков без портов били палками по мягким местам, по ногам и пяткам, выколачивая рубли, недобранные откупщиками пошлин Бачуриными. Тут же, запертые в храме вместе с попом, ждали своего череда остальные. Под замок их засадили для того, чтоб не разбежались по лесным дебрям, а попа — чтоб не мешался под ногами. Стегаемые батогами исходили криком и стонами, но долга за собой не признавали. Однако, забитые по полусмерти, припоминали, где в своем дому схоронено про запас серебришко, поморский жемчуг или меха. Старых и хворых, не выдержавших лютого правежа и замолчавших навек, скидывали к могилам за церковью. У паперти теснились воющие женки, во все глаза глядевшие на срамные муки своих мужиков, но боявшиеся смотреть на врытый посреди площади столб. К толстому бревну был привязан варзужский земский староста с поднятыми кверху руками. Басарге Федоровичу нравились такие шутки. Выходило, будто староста сам держит свою голову, утвержденную на верхушке столба.

Рядом с церковью стояли строения соловецкого подворья. Оттуда время от времени выходил, хрустя костяшками пальцев, опричный дьяк Пивов, дышал воздухом, наблюдал правеж. Этот к отряду Басарги отношения не имел, а в Варзуге был наездом из Соловецкого монастыря. Там в те же дни шло дознание по делу митрополита Филиппа: для суда выбивали из монахов свидетельства порочного жития бывшего соловецкого игумена. Сыск продвигался туго, и вспомнили о монастырском подворье в Варзуге. Как Пивов ласкал на допросе двух иноков, монастырских тиунов, старого да молодого, можно было догадаться по его разбитому кулаку и вскрикам, доносившимся из открытых окон избы.

По селу трудились люди Бачуриных, ведомые губными подьячими. Намечали по списку дворы, выгребали дочиста добро, грузили в обозы и везли на пристани, туда же вели отловленную скотину. Для пущей уверенности в покрытии долга раскатывали избы на бревна, на реке связывали в плоты и гнали к лодьям. Опричные рыскали, оставляя за собой кровавые следы, горький стыд девок и бабью ненависть.