— Знаешь ты, чадо, каково в Литве православным жить? Зачем стремишься туда? Кому служить станешь? Ляшскому королю-латыннику?

— К князю Андрею Курбскому в службу пойду. Он честен и благороден.

— Князь Андрей, с Руси бежавши, литвинскую закваску воспринял, — возразил Феодорит. — Ожесточился душой, умом разрыхлился, верою ослабел.

— Откуда о том ведомо? — усомнился Палицын.

— Присылал он мне грамотку из Литвы, писал, как живет, чем дышит.

— Ты знаешься с Курбским, отче?!

— Он был мне духовный сын, — с тихой печалью сказал старец. — Я подвизался тогда в ярославском Спасском монастыре, там его родовая вотчина рядом была.

— Так мне тебя сам Бог послал, отче!! — возбужденно обрадовался Палицын. — Дай мне письмо к князю Андрею! Своему духовнику он не откажет, примет меня на службу, доверит...

Феодорит, поднявшись, подошел к нему и положил ладони на голову Аверкию.

— Благословляю тебе умереть на отеческой земле.

Перекрестил ему макушку, впечатывая персты, и вернулся на место. Палицын был поражен. Возбуждение прошло без следа, он сидел подавленный и притихший.

— А ведь ты мне монашью рясу пророчил три года назад, отче. Теперь смерть предсказываешь?

— Смерть твоя далеко. Но увидишь и худшие времена... когда царей будут свергать и убивать, когда пойдут войной все на всех. И сам однажды нового царя объявишь...

— Царей... убивать?.. — в смятении пробормотал Аверкий. — Как можно в такое поверить?

— А в то, что твоя невеста ждет тебя там, куда плывешь, поверишь?

— В это тем паче не верю... — Палицын осекся, подумав о дикой девке. Не на это ли намекает старик? Он вдруг решился на исповедь: — Я не знаю, кто она, отче. Приходит ко мне... бес ее знает, во сне или наяву. Виденья темные... похотные соблазны. Она говорит, будто ей нужно... нужно от меня вот это.

Он торопливо расстегнул кошель и извлек завернутую в тонкий бархат круглую золотую гривну на золотой цепи.

— Откуда она у тебя? — Феодорит не притронулся к золоту.

— От отца. Этой цепью был задушен в Колмогорах мой дед Афанасий Палицын. Я не знаю, что это.

Старый монах долго не отвечал, задумавшись.