– То верно, – согласился Ефрем. – Но Он озарил ихние книги другим светом. И весь мир подлунный. Было время и мир до Христа, а теперь время и мир после и со Христом. «Бог же вождаше их: в день убо столпом облачным показати им путь, нощию же столпом огненным светити им»[343]. Такожде и книга – столп огненный. Он и озаряет путь ищущим. А вы идете без книги.

– Но ты же сам рек, мы в книге будто? – напомнил Хорт.

– Сего мало. Книгу надобно нести во сердце своем.

Замолчали. Сразу слышнее как-то стали птицы. И слепни, что жужжали вокруг. Ефрем взял горлач с холодным квасом и налил всем по деревянным кружкам. Кружек у него было несколько, как и плошек, и ложек, видно, для путников-гостей. Хорт взял свою кружку, приник, глядя поверх нее на Ефрема. Мальчик тоже взялся за кружку. Квас был холодный, забористый, аж дух перехватывало. Мухояр тоже пил. А испив, вытер усы рукой и молвил:

– То и записана в твоей… книжище вещба про тебя, Ефрем? Ай и про нас?

Ефрем кивнул.

– И ведомо тебе, што содеется далее? – тяжело ронял слова дед.

– Аз не прорицатель, – отвечал Ефрем.

– Идеже та книжища трех рек-то? – снова прошал дед. – Кажи яе.

– Она паки не дописана, – отвечал Ефрем.

– Хто жа яе да запишет?

– Вы, – отвечал Ефрем.

– Чудное глаголешь, – молвил дед, качая головой и взглядывая на Хорта. – Мы-то люди темныя, не разумеем буквиц тех. Ежли токмо Василёк знат.

– Он и содеет, – сказал Ефрем, глядя на мальчика.

– Ну, а нам и пора, – молвил дед, вставая.

– Благодарствуем за хлеб-соль, – сказал и Хорт, допивая квас и тоже поднимаясь со своего чурбака.

11

11

Лодку они оставили на берегу, с собой взяли часть припасов в заплечных мешках, топор, котел, дерюгу для вежи, и Ефрем повел их через мост. Спиридон шагал сразу за ним, а Мухояр с Хортом позади. Мальчик взглядывал на спину монаха, на его большую руку, сжимающую посох, и ему было жутко представить, что вот-вот с этим лесным веселым человеком содеется. Он хотел ткнуть его в спину и обогнать, отпихнуть, заставить бежать прочь, но сразу думал о Хорте с Мухояром, о роднике… Ежели б не родник, он бы точно так и поступил… Но он уже и упреждал ведь Ефрема? Внял ли тот? Уразумел? Да как же иначе объяснить? По глазам его мальчик понял – все мних уразумел. А вот – идет, не опасаясь, что сзади ударят топором-то. И было у него время просто уйти, оставить их одних. Где бы они его искали в таком-то лесу дремучем, Оковском?

Мальчик поглядывал вокруг. Сквозь листву и еловые лапы синели очи этого великого леса. Лес Оковский следил за ними, идущими гуськом.