– Пусть он возненавидит меня, милорд, путь побьет, если ему будет угодно; я охотно стерплю и то и другое, если он позволит предостеречь себя. Ведь дама, которую он любит, обманывает его.

– Откуда ты знаешь, что она обманывает его? Да и что тревожного в этом?

– Милорд, сэр будет больно уязвлен, когда узнает, что дама, которую он любит, насмехается над ним в объятиях других. Неужели ваш друг так мало значит для вас, что вы не хотите помешать ему выставить себя на посмешище?

– Филли, – возразил Сэррей, – если бы мой слуга рассуждал таким образом, я приказал бы ему молчать; если так говорит женщина, я говорю, что она ревнует; если же ты, Филли, принимаешь такой тон, какого я никогда не слышал от тебя, то здесь кроется что-нибудь более серьезное и важное, чем то, на что ты указываешь. Итак, говори, чего ты боишься? Забота о том, что Дадли обманут, не может заставить тебя так трепетать за него; тебе известно нечто большее.

– Милорд, – прошептала Филли, – эта дама – наперсница королевы Екатерины.

– Что же, разве это портит ее красоту?

– Она замужем. Ее муж может убить сэра Дадли…

– Филли, – перебил пажа Сэррей, – и у Дадли есть шпага, и он, пожалуй, вызовет к барьеру незваного защитника, вместо того чтобы взять его с собою для личной защиты. Будь ты юношей, ты поняла бы, что слишком неловко под предлогом дружбы быть опекуном мужчины.

– Тогда я последую за ним! – воскликнула Филли таким тоном, который сразу выдал, какой тайной борьбы стоило ей это решение, и этот тон был столь необычен, что глаза Сэррея словно сразу прояснели.

– Филли, – серьезно произнес он, – для тебя ясно, какие могут быть результаты этого? Паж, против воли своего господина следующий за ним, вызывает только гнев последнего, даже если следует за своим господином лишь побуждаемый желанием защитить его… Если же ревность заставила его делать это, если у него недостало силы воли скрыть в себе эту ревность…

– Довольно! – болезненно вскрикнула Филли и закрыла лицо руками. – О, не говорите о том, о чем я не смею и думать. Это будет жестокой насмешкой. Неужели я не могу без краски стыда трепетать за его безопасность?

– Милая Филли, – улыбнулся Сэррей, – если бы он знал тебя, как знаю я… он, пожалуй, охотнее остался бы с тобою… Сказать ему?..

– Ради бога… милорд… я лучше брошусь в воду… И вы можете так насмехаться над моей жалкой участью…

– Я вовсе не смеюсь, – перебил ее Сэррей и как бы случайно положил руку на шею девушки-пажа.

Он впервые дотронулся таким образом до нее, но Филли не обратила внимания на это; боль и стыд одолели ее; она не заметила и того, что его рука тихо соскользнула с шеи и слегка надавила на горб; она не видела и того, каким ярким светом загорелся его взор, когда он почувствовал, что ее горб фальшивый, так как его прикосновение не длилось более секунды. Он отдернул руку, словно прикоснулся к раскаленному железу, и никогда, пожалуй, он не переносил более тяжелой борьбы, чем в этот миг, поборов в себе жгучее желание. С трогательной любовью и участием он смотрел на Филли.