Халдея затолкали в утлую походную вежу, сунули в руки полуобугленный кус мяса и кружку пенистого ола.

— Жри! Невесть сколь тут просидишь! — грубо прикрикнул одни из гридней.

...Князь Святополк не прочь был отнять волости у Володаря и Василька, но был он набожен, богомолен и страшился кары Господней. Потому и сомневался, и нуждался в поддержке. Ближние бояре эту черту своего князя хорошо знали и понимали: чтобы заставить его исполнять их волю, надо «смять» его ум, так, как сделал это Игоревич перед ослеплением Василька.

На совете сперва сидели молча, слушали слова Володаревой грамоты, переглядывались хмуро.

Первым начал киевский тысяцкий Путята Вышатич. Поднялся, выпятив свой огромный живот, изрёк веско:

— Что раньше было, то было. А нынче Ростиславичи нам — недруги! Мешают торговле нашей с уграми и ляхами, соль в Киев не шлют! Засели в городах своих, товары перехватывают, купцам киевским лихо чинят!

Вроде и не было такого, и не обижал никто в Перемышле и Свинограде киевских гостей, но всё едино, надо было Путяте распалить Святополка, разбудить дремавшую его жадность.

Вторил тысяцкому худощавый Туряк. Вытягивая, как гусак, длинную шею с острым кадыком, говорил он:

— Вельми богата Русь Червонная! Руда железная, свинец для куполов церковных, медь, бор ги, мёдом богатые, рольи знатные. При деде твоём, княже, всё это Киеву принадлежало.

Всё-таки Святополк ещё сомневался и не решался начать войну. В напряжённом ожидании застыли бояре. И тогда поднялся рыжебородый луцкий староста Жирята. Рисковал он, но всё же высказал то главное, что могло подвигнуть Святополка на ратное действие.

Княже! Враги тебе Ростиславичи! Мало ли чего тамо они в грамоте пишут. Все нынче умеют драгоценный пергамент марать! Вспомни: брата твоего Ярополка погубили сии изуверы! Брат же твой охотился токмо тогда под Свиноградом и им не угрожал ничем! И убивца они не наказали, но сокрыли. Да рази ж можно терпеть такое? Когда то было, чтоб князей исподтишка убивали? Да ещё топерича сей Василько, получив по заслугам, святого из себя корчит! Мол, лиха не хотел! Ляхов воевать думал! Да несть ему веры никоей!

Зашумели, одобрительно закивали на лавках бояре. По сердцу была им смелая речь Жиряты. И вот Святополк уже, вскочив со стольца, гневно рассёк ладонью воздух и возгласил:

— Да будет так! Иду на Ростиславичей! Наказать надобно крепко сих злых псов!

Ещё сильней взъярился великий князь, когда привели к нему Халдея.

— Убирайся прочь! — вскричал он, швырнув в огонь походной печи Володареву грамоту. — Скажи своему князю, что я с еговой грамоткой лживой содеял! И передай: нет убивцам брата моего возлюбленного, Ярополка, на земле Русской места! Разве что могилы для них разрешу в чистом поле выкопать!