— А это кто? Офицерюга? — оживился Дурнагай. — Живьем взял? Дай я его, гадину, прикокну. — Он, как оглашенный, крикнул: — Именем революционного закона! — и направил на пленника штык.
— Стой! Не смей! — остановил его Петька и заслонил собой офицера. — Тут и без вас укиснет квас.
— И-и-и, да чего же его жалеть? А то давай мы его на кулаках доставим в штаб, — подмигнул Дурнагай своему дружку Собачкину и шагнул к офицеру.
— Стой! Стой! — пригрозил Петька. — Орлы, нечего сказать…
Уводя от них пленного, Петька говорил про себя: «Вот, негодяи, отстали, увильнули от боя… Вояки!..»
Солнце погружалось за далекие горы. Тишина вечера спускалась на изрытую и еще дымящуюся землю, усеянную телами убитых, оружием, скатанными английскими шинелями, флягами и фуражками…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Когда Шумный с пленным офицером подошел к центральному входу каменоломен, там толпился народ. Сюда сводили раненых партизан, сносили убитых и складывали под обрыв.
— Эва, гляди, какого Штрауса ведет паренек! Не англичанин ли это? — выкрикнул какой-то партизан, рванувшись навстречу Шумному.
— И правда, как страус! А штаны, галифе-то какое, будто мешки раздулись! А как он там, не натряс от испуга в эту галифу? Что-то отвисают они!
Ротмистр молчал, свирепо поглядывая из-под козырька английской фуражки.
— А видно, сволочь отменная, ишь какие молнии пускает исподлобья!
Один солдатик, перебежчик от белых, в английском мундире, с перевязанной рукой, подбежал к Петьке и спросил:
— Как же ты такого схватил?
— Ловили, как зайца, — усмехнулся Петька.
Из толпы показалась грузная фигура Пастернаева, с красной повязкой на руке, обозначающей дежурного по гарнизону.
— Давай его под землю! Веди в штаб! — распорядился Пастернаев.