Горожане, опасавшиеся пожаров и грабежей, вздохнули с облегчением. Полиция исчезла, как и сторонники Венустиано Каррансы, который теперь враждовал с Вильей и Сапатой и бежал в Веракрус, однако порядок в Мехико поддерживали патрули инсургентов. Сапатисты были куда менее дисциплинированны, нежели вильисты, но приказ не обижать мирных жителей, не грабить магазины и квартиры, равно как и запрет посещать питейные заведения, выполнялись неукоснительно. Впрочем, сотол, мескаль и текила были доступны – в разумных пределах, само собой. От портала церкви Евангелистов до старинного Дворца инквизиции звучали пьяные голоса, выводившие одну за другой боевые революционные песни.

Макловия Анхелес была одной из тех, кому удалось проникнуть на площадь Санто-Доминго. В сумерках она, с пистолетом на боку, навьюченная сверх всякой меры узлами, сумками и котомками, появилась там с еще несколькими женщинами, удивленно вертя головой. Принесла кукурузные лепешки, дополненные свининой и фасолью, добытыми на ближайшем рынке. Хеновево Гарса как раз собирался поискать место для ночлега себе и ей, когда Мартина, нащупавшего в кармане толстую пачку новых, только что отпечатанных ассигнаций с подписью Панчо Вильи, осенило.

– Идите за мной. Тут рядом.

Он взял шляпу и винчестер, вскинул на плечо вещевой мешок и двинулся, а супруги последовали за ним. Фонари освещали их, покуда они проходили мимо улиц Донселес, Такуба и Платерос.

– Куда мы идем, дружище? – спросил Гарса.

– Куда надо. Не беспокойся, майор.

Макловия, нагруженная своей кладью, рот не раскрывала. Так они добрались до отеля «Гиллоу».

Все по-прежнему, убедился Мартин, когда они вошли в вестибюль и швейцар в ливрее с золотыми позументами отступил назад, давая им пройти. Дробился в зеркалах мягкий свет ламп, прикрытых экранами, на площадках застланной ковровой дорожкой лестницы, которая вела к номерам, стояли корзины с цветами и зеленью. Мартин без колебаний подошел к стойке портье. Он помнил этого сухопарого мексиканца в форменной тужурке со скрещенными ключами на отворотах, а тот, узнав его, остолбенел с открытым ртом. Мартин опустил на пол мешок, а винчестер положил на сверкающую лаком стойку из красного дерева.

– Добрый вечер, Феликс.

Портье растерянно моргал. И вот наконец широко открыл глаза:

– О боже… Сеньор Гаррет!

– Я тоже рад вас видеть.

Портье и не пытался скрыть, что его раздирают противоречивые чувства – удивление и страх. Оружие на стойке и спутники Мартина – Гарса с карабином за плечом и Макловия с пистолетом на бедре – нимало не способствовали успокоению.