Хеновево Гарса рысил слева от Мартина и взирал на все во все глаза. Бывший бандит впервые попал в столицу, и впечатление оказалось не из слабых. Полуоткрыв рот, как ребенок перед витриной магазина игрушек, он подолгу рассматривал улицы и дома.

– Вот это да… – повторял он. – Какое же тут громадное все… Но неужто вся эта пропасть людей тут умещается?

– Тут больше умещается, – улыбался Мартин. – Сейчас доберемся до Сокало – сам увидишь.

– Да здравствует Вилья! – неистовствовала публика, теснясь под кронами дубов, затенявших бульвар. – Да здравствует Сапата! Да здравствует Мексика!

Кафе «Колон» было украшено национальными флажками, на трамвайных путях и у памятника Карлосу IV стояли толпы людей, приветствовавших колонну.

– А кто этот чудак на коне, а?

– Испанский король.

– А чего это сучий гачупин все еще торчит тут? Почему его не сбросят?

– Ну, это тоже часть мексиканской истории.

– Нет, так не пойдет. Надо будет этим заняться. Не затем мы революцию делали, чтоб нам короли глаза мозолили. При случае, дружище, заложим малость твоего динамиту и разнесем его вдребезги с конем вместе.

Мартин рассмеялся:

– Согласен, майор, не беспокойся. Займусь непременно.

– Да не, ну ты глянь только на его посадку… Верхом, сукин сын, сидит, как этот… Так и на стуле-то не сидят, не то что в седле.

Мартин больше не слушал. Справа, за деревьями, виднелся особняк Ларедо, выстроенный в стиле старинной испанской асьенды, а по ту сторону ограды пламенели лиловые и красные бугенвиллеи. Несколько человек смотрели на парад с балкона, куда был выход из гостиной, где некогда так часто бывал Мартин.

– Дай-ка мне бинокль, майор.

Тот пошарил в седельной сумке:

– Держи.

– Спасибо.

Этот германский бинокль Гарса при втором штурме Торреона забрал у полковника федеральной армии, перед тем как приказал его расстрелять. Бинокль был потертый и кое-где облупился, но оптика работала превосходно. Мартин поднес окуляры к глазам, покрутил колесико, наводя резкость, – и вот балкон и все, кто был на нем, стали отчетливо видны в двойном круге: хозяин дома дон Антонио, его сестра донья Эулалия и еще три женщины. Сестры Сугасти и Йунуэн Ларедо.

– Славный домишко, – заметил Гарса.