– То есть на Кайо-Конфитес.

– Да. Знаешь, тебе многое надо сделать, если вы собираетесь отплыть ночью.

– Почему ночью-то, а не днем?

– Не хочу, чтобы кто-то знал, что «Пилар» ушла. Хотя бы до завтра. У меня есть планы на эту ночь.

– В которые ты не хочешь меня посвящать?

– О которых я расскажу тебе после.

Хемингуэй заказал еще два коктейля и корзинку яиц.

– Ладно. Соберу Вулфера и всех остальных – отплывем, как стемнеет. Дождемся «Южного Креста» на Конфитес. Почти все припасы и снаряжение уже на борту, так что проблем не будет. Но все равно мне это не нравится.

– Почему? Выйдете на день раньше, и всё.

– Что-то тут дурно пахнет. Я чувствую, что мы больше не увидимся, Лукас… что кто-то из нас умрет. А может, и оба.

Я не донес новый дайкири до рта.

– Что ж ты каркаешь…

Он ухмыльнулся и чокнулся со мной.

– Еstamos copados, amigo. Ну их всех к такой матери.

За это мы и выпили.

27

27

Кладбище Христофора Колумба – один из самых больших некрополей в мире. Оно занимает площадь, равную десяткам городских кварталов, между районами Ведадо и Нуэво-Ведадо. Направляясь туда, я объехал порт к югу от Старой Гаваны и к западу от Кастильо-дель-Принсипе.

Кладбище заложили в 1860-х, когда Гаване стало не хватать церковных погостов. На конкурсе проектов, по словам Хемингуэя, победил молодой испанец Каликсто де Лоира-и-Кардоса. Перекрещивающиеся линии на его плане разделяли мертвых согласно социальному положению. А поскольку улицы в Старой Гаване такие узкие, что по ним может проехать только воловья упряжка, кажется, будто город живых плавно переходит в соседствующий с ним город мертвых. Лоира-и-Кардоса умер в тридцать два года сразу после разбивки кладбища и стал одним из первых, кого там похоронили. Хемингуэя порядком забавляла эта история.

Латинская надпись, выбитая над главными воротами, гласит: