– Что?

– Ужин в доме Протасовых, там к столу подавали вино, как раз кларет, правда, его никто не пил, даже мне не предлагали.

– Зачем тогда выставляли? – спросил Меркурий.

– Ну, это другой вопрос и сейчас для нас неважный, главное, что в доме Протасовых есть кларет, и я тому свидетель. Так, так, так… Подытожим: десять лет назад Арина Игнатьевна получила анонимное письмо, оно у нас, спасибо еще раз Семенову, из которого она узнала, что у ее мужа есть любовница, и, более того, муж вместе с любовницей замышляет ее убийство и лишение всех детей наследства. Это заставило Арину Игнатьевну пойти на убийство Лобанской. Правда, возникает много вопросов, почему Лобанская села пить с Протасовой, ведь наверняка любовница знала, кто к ней пришел. Почему она вообще впустила ее к себе в дом? Под каким предлогом Арина Игнатьевна пришла в дом к Лобанской? И, чтобы ответить хотя бы на один из этих вопросов, нужно продолжать рыть носом землю! – Начальник сыскной, улыбаясь, посмотрел на своего чиновника особых поручений, в глазах Кочкина легко можно было прочесть понимание того, чей это будет нос.

Сыскная полиция начала работать в усиленном режиме. Повторно опросили околоточного надзирателя и сестру Лобанской Марию. И провел эти беседы лично Фома Фомич. Околоточный – пугливый, зажатый, не понимающий, что он делает в сыскной, рассказал полковнику все то, что до этого рассказывал Кочкину, правда, еще добавил, что у покойной Лобанской, в чулане, была целая батарея пустых бутылок из-под кларета. Фома Фомич взял это на заметку. Беседа с сестрой Лобанской натолкнула полковника на некоторые противоречивые мысли.

Мария Лобанская была, мягко говоря, некрасива, к тому же, что особенно не понравилось фон Шпинне, неопрятна. Тучная, голос имела быстрый, трескучий, как у сороки. Глаза маленькие, темные, спокойные, щеки налитые, розовые. Начальник сыскной, после того как она уселась, внимательно осмотрел ее, а потом задал странный вопрос:

– Вы были похожи с сестрой?

– Что? – протрещала она, непонимающе глядя на полковника.

– Я спрашиваю, вы были похожи с вашей покойной сестрой Серафимой?

– Да, да, – закивала она и через мгновение добавила: – Я даже покрасивше буду.

– Покрасивше, – повторил за ней Фома Фомич и с усилием потер подбородок. – А вы, значит, с сестрой не общались?

– Нет, после того как дядька наш Афанасьев все ей отписал, она загордилась, а я и не лезла, у нас тоже какая-никакая, а гордость имеется.

– А почему он все отписал ей одной?

– Да не знаю, – пожала плечами, – видать, она ему как-то больше глянулась.