Корнелия поясняет Нелле:

– Эта была ближе всех. – Ее голос хрипит, она судорожно прижимает к себе Теа. – Вы мне велели, госпожа.

Нелла рассматривает Лисбет Тиммерс, загораживая распростертое тело Марин от чужого внимательного взгляда. Ее окутывает какое-то странное спокойствие. До чего же она дошла, что приказала Корнелии впустить чужака и выставить все секреты нараспашку? Лисбет Тиммерс стоит подбоченясь. Лиса в курятнике.

– Она кормилица, – шепчет Корнелия. – Без права принимать роды, не прошла испытание.

– Я родила четверых своих, – бесстрастно сообщает Лисбет, расслышав последнюю реплику. Подходит и выдергивает Теа из рук Корнелии. Та протестующе вскрикивает.

Лисбет относит ребенка к порогу, придвигает стул. Ощупывает спинку и живот младенца, словно подозрительный овощ на прилавке. Красными пальцами пробегает по чепчику. Без излишней суеты спускает корсет и рубаху и подносит Теа к темно-розовому соску.

– Зря вы это, – бросает она.

– Зря – что? – спрашивает Корнелия.

– Так запеленали.

Нелла раздраженно замечает:

– Вам платят не за критику, госпожа Тиммерс.

Лисбет невозмутимо отвечает:

– У них в таком возрасте ручки и ножки как воск. Если неправильно спеленать, к году будет кривая спина и ноги.

Она отнимает Теа от груди и распутывает словно сверток. Еще мгновение – и чепчик тоже летит прочь.

Напрягшаяся Корнелия делает шаг вперед.

– Что такое? – восклицает Нелла.

Утром, торопясь в ратушу, она едва посмотрела на новорожденную. Однако сейчас ей вспоминается смятение Корнелии и ее выдох: «Это невозможно! Это неправда!»

Теперь Нелла понимает, что пыталась ей сказать изумленная служанка.