Шагая по настоянию Неллы к черному ходу – парадная дверь для Лисбет Тиммерс – непозволительное излишество, сколько бы ей ни платили, – она притормаживает и поворачивается к своей новой нанимательнице.

– Что это за штука там наверху? Большой как бы шкаф в углу. Никогда такого не видела.

– Ничего особенного, – говорит Нелла. – Игрушка.

– Просто игрушка?

– Госпожа Тиммерс…

– Ребенка нужно крестить. Не тяните, госпожа. Первые дни жизни очень опасные.

Глаза Неллы наполняются слезами. Она вспоминает заключительные слова Слабберта:

Да будет новое крещение Йоханнеса Брандта предостережением нам всем. Лисбет смотрит на нее с жалостью и досадой.

– Просто не снимайте с нее чепчик, госпожа, – произносит она шепотом. – Я бы сказала, это очень красивые волосы, но бедной детке здесь жить.

Как только она это произносит, Нелла задумывается, как такое вообще возможно. Но Корнелия никогда не отдаст ребенка.

Корнелия цепляется за колыбель. Ее лицо белее мела. Она словно ссохлась и сморщилась. Нелле приходит на память их первая встреча в холле. Как заносчиво держалась тогда служанка, как бойко! И не поверить, что это та же самая девушка!

– Я старалась, госпожа.

– Ты сделала все, что могла.

Нелла медлит, прислушивается к звукам дома. В саду горит костер: это пылают побуревшие от крови заскорузлые простыни, и жирная сажа взлетает кверху. Сквозь языки пламени можно различить подушку и вышивку на ней: листва, яркая птица, гнездо.

Корнелия слишком много вышивает.

Марин.

– Мы ведь оставим Теа, оставим, госпожа? – шепчет Корнелия. – Ей нигде не будет безопаснее.