– Нет, госпожа. Хозяйка захотела бы получить наивысшие почести, какие община может воздать горожанке.

Теперь Корнелия больше напоминает себя обычную. Она готова исполнить даже самые навязчивые желания Марин. Горькое утешение.

Пелликорн смотрит на Неллу, пытаясь скрыть неприязнь. Ты знаешь, кто я, думает она; в ее душе тоже поднимается ненависть. Ты присутствовал на суде в ратуше, наслаждаясь всем, что слышал. Нелла пришла сюда во всем блеске богатства, но жемчуга и тканное серебром платье – ненадежная броня; они не защитят от презрения и надменности.

– Я пришла заявить о смерти, – глядя прямо в глаза пастора, четко произносит она.

Пелликорн поднимает голову.

– Я думал, назначили на воскресенье?

Он достает книгу записей: гигантский фолиант в кожаной обложке; здесь отмечается все движение жителей Амстердама от рождения до смерти – и отправки в Ад или Рай. Окунает перо в чернила.

Нелла делает глубокий вдох, заставляя себя успокоиться.

– Я пришла заявить о смерти Марин Брандт.

Перо Пелликорна замирает. Пастор поднимает от записей жесткое лицо, смотрит на Неллу.

– О смерти?

– Вчера днем.

Перо отложено; пастор откидывается на спинку стула.

– Да благословит Господь ее душу, – говорит он наконец. И щурится. – И как же сестра наша Марин Брандт покинула сей мир?

Нелла представляет тело Марин, залитые кровью простыни, новорожденного младенца… сплетенные тела Марин и Отто… их тайну, которую Марин хранила в своем еще живом теле…

– Скончалась от лихорадки, пастор.

Он встревоженно уточняет:

– Английская горячка?

– Нет, мой господин. Она долго болела.

– Да, действительно, я уже несколько недель не видел ее в церкви. – Пелликорн переплетает пальцы, упирает на них подбородок. – Я еще думал, связано ли ее отсутствие с братом.