– Значит, ты будешь вечной жертвой насилия. И чем больше ты будешь сопротивляться, тем сильнее оно будет. Этого ты хочешь?

– Убивать твою душу я тоже не хочу.

Он тяжело выдыхает.

– Это не убьет меня – меня убьет бездействие.

– Я никогда не хотела тебе дурного.

Он обхватывает мое лицо ладонями. Шершавые, но теплые.

– Знаю, Флоренс. – Он прижимает меня к себе и долго гладит по волосам, пока я слушаю размеренное биение его сердца. – И я не хочу тебе дурного.

В его объятиях уютно и спокойно, как было когда-то в объятиях Патрика. Что, если мы могли бы сидеть так до рассвета? Ни движений, ни разговоров – любовь, как она есть. Семья – это не только кровь.

Становится физически плохо, когда он отстраняет от себя.

– Я обещал твоему отцу позаботиться о тебе.

– Не думаю, что он имел в виду это. Но ты не отступишь, верно?

– Не отступлю. Однако, прежде чем ты уйдешь, я хочу показать кое-что. Кое-что очень важное. Брак со мной может поставить тебя в определенную опасность, если мы не будем осторожны.

– Ты не сможешь меня испугать.

– Пойдем.

Он шагает в прихожую, скручивает ковер, хватает круглую ручку в полу и тянет дверцу вверх. Она беззвучно отворяется – старые петли хорошо смазаны. В темноту ведет деревянная лестница. Он возвращается в гостиную за лампой.

– Я пойду первым. Будь аккуратнее – лестница довольно крутая.

Стылость льнет к коже. В подвале прохладно, но не сыро, не как в обычных подвалах. Он проходит вглубь и ставит лампу на стол. Все вокруг занавешено тканью, как в музее, закрытом на реставрацию.

– Что там?

– Сама посмотри.

Я стягиваю полотно – легко поддается, лужицей падая на пол: шкаф с книгами. Я дергаю следующее. Еще один. Постепенно подвал превращается в библиотеку.