– Это не мы – мы не сдаемся. И не сдадимся, что бы ни было. Ты же умная, Флоренс Вёрстайл, так пораскинь мозгами, хотя бы тем, что от них осталось.

Я сглатываю, пересохшие губы болят, колючий ком спускается по пищеводу.

– Пообещай не сдаваться. Пообещай мне.

– Обещаю.

Она целует меня в лоб, и я впадаю в спасительное беспамятство.

16

16

Мне завязывают глаза. От холода трясет, болят суставы, ноют мышцы, словно всю ночь меня били ногами. Не понимаю, где меня держали все это время. В голове каша. Ступаю по земле – ноги не слушаются, но меня подгоняют.

– Флоренс! – зовет Питер, но затихает, когда его пинают.

Мы идем в тишине. Внезапно я ощущаю спонтанный прилив сил и пытаюсь вырваться, но руки сжимают плечи, меня волокут дальше.

Нас – я чувствую молчаливое присутствие Пита – приводят в пристройку за церковью. Я точно знаю – по характерному скрипу дверных петель. Меня толкают, и я падаю на колени. С глаз снимают повязку. Пит тоже стоит на коленях, в его взгляде читается мольба и ворох вопросов, но я не способна ответить. Его руки, как и мои, связаны за спиной. Позади крест, на котором распяли Нила, – на дереве запеклась его кровь. Перед нами Доктор и толпа, все уже преклонили колени, чтобы отправить нас в последний путь.

Прошло всего шесть дней, а кажется, будто целая вечность. Вечность с несомненным, стойким убеждением, что вскоре я умру. Сознание должно было вытеснить эти губительные воспоминания, но я помню все с необыкновенной ясностью – каждую минуту, что я просидела в импровизированной камере, привязанная к стулу или прикованная цепью к изголовью кровати. Каждое утро, когда я просыпалась со смертельной жаждой и испражнялась в ведро. Каждый вечер, когда я засыпала в неведении о Молли.

Сегодняшний вечер станет моим самым ярким воспоминанием. Хелен подает револьвер Йенсу, и тот приставляет его к виску.

– Я продолжу так, как делаю всегда…

– Посмотрите! – восклицает кто-то из толпы.

Доктор опускает револьвер, и на несколько секунд воцаряется мертвая тишина. Все внимание приковано к окнам. Мерным шагом Йенс пересекает зал и подходит к окну, за ним выглядывает Кеннел.

– Тот, кто это сделал, поплатится жизнью. Господь не оставит такое безнаказанным! – говорит Йенс, поворачиваясь к толпе, а потом переводит взгляд на нас с Питом. – Я сожгу вас живьем в этом огне!

– Йенс, – голос Кеннела вытягивает его из накрывающей пелены безумия. – Мы можем спасти ее. Мы должны спасти ее.

Поразмыслив, Доктор кивает, позволяя преподобному взять все в свои руки.

– Нам нужно как можно больше воды и песка! Используйте снег! – громогласно приказывает Кеннел. – И поживее!