Старшина сказал:

— Какой там, в чертях, шок?.. Ты ж его так шокнул… На́ его пистолет, а мне дай лопату.

И старшина озабоченно принялся рыть могилу.

Огрызков хоть и не был ни врачом, ни фельдшером, но Яков Максимович Прибытков в медпункте, там, на порубках, не только научил его кое-чему по своей специальности, но и развил в нем, понятливом санитаре, интуицию — угадывать скрытое по отдаленным признакам. И он продолжал ждать появления «зайчика» между желтых бровей Альберта Тинке, и хотя появившийся на мгновение «зайчик» был куда менее выразительным, Огрызков кинулся к замертво лежавшему и своей широкой ладонью умело нажал на грудь. Он сделал так несколько раз.

Альберт Тинке громко икнул, шумно вдохнул и так же шумно выдохнул.

— Что! Что!.. Будет жить?! — откинув в сторону лопату, возбужденно выкрикивал подбежавший к Огрызкову старшина.

— Должен! Должен жить! — весело отвечал Огрызков. — Вон он и глаза открыл. А они у него синие…

Осмыслил свое положение Альберт Тинке только тогда, когда старшина и Огрызков взяли его под руки и поставили на ноги. Тогда он закричал:

— Муттхэн! Муттхэн! (Мамочка! Мамочка!)

И старшина остался невыразимо доволен:

— Ну вот и правильно: тебе, щенок, больше всего нужна мама!.. Мама!

Самолет, на время потонувший вместе со своим грохотом где-то в воздушных туманах, снова загремел над поляной. Альберт Тинке, заслышав его гром, начал вырываться и озлобленно кричать на старшину. Старшина недобро усмехнулся.

— Чего это он лопочет? — спросил Огрызков.

— Говорит, не смейте расстреливать. Наши, говорит, не сегодня завтра придут и отомстят…

Пока старшина переводил с немецкого на русский, Тинке успел прокричать с угрозой:

— Гитлер!.. Геринг!.. — и кивнул куда-то в дальнюю даль, где глухо гудела артиллерия, состязаясь в огневой силе и меткости ударов.

Старшина сердито внушил ему:

— «Мама» — гут, а за «Гитлера» и за «Геринга» можешь получить вот это, — и выразительно поднес туго сжатый кулак к его носу.

Посчитав, что фашистский летчик «пришел в норму», старшина и Огрызков повели Альберта Тинке поближе к дороге, где вероятнее всего можно было дождаться попутной машины специального назначения, чтобы сдать пленного.

…Возвращались к месту работы в хорошем настроении, как люди, которым удалось наилучшим образом справиться с нелегкой задачей.