И куда пришли? Хайбер. Тишина. Даже хайберский ветер дует где-то снаружи. Сюда ничего не долетает. Со всех сторон – только эта высокая стена и деревянная дверь, сделанная в ней. Которая всегда закрыта. Открывается, только если принесли еду, кахву или пришел следователь, тогда с ними проникает легкий порыв ветра.

А эта женщина? Кто она? У нее множеством форм, имен, домов и языков. Кому верить?

Говорит, вот только сюда осталось съездить, а это – последний, кого надо повидать. Мол, это конец.

Как же конец? Что, прямо сейчас в путь? Так почему не идет? Почему продолжает дурачиться, так что, если они и захотят, не смогут отпустить ее? В конце концов, пусть и для вида, но они должны соблюдать хоть какие-то правила.

Та женщина, кто она? Как будто и не хочет уходить вовсе. Я смотрю на ее возраст и ей напоминаю о нем, но волнует ли ее хоть сколько-то мой возраст? Кто я, как попала сюда, такой должна была быть моя жизнь? Чья эта жизнь? Чью жизнь я живу? Это настоящая я? А как же та, что осталась позади?

Вдруг я поняла, что ужасно соскучилась по К. К. Даже сказала им, что я журналистка и мой гражданский муж – тоже. Что он наверняка волнуется и ищет нас. Сказала с гордостью, но и с надеждой, что они все испугаются. Хоть немного. И меня тоже.

Но кто тут пугается, кроме меня? Ни эта женщина, ни те, кто приходит сюда каждый день: то пограничники, то представители власти Пакистана, то военные, то племенные лидеры и, может, даже террористы. Страх и угрозы – игра двух наших стран. И кого угодно они могут сделать в ней пешкой. Могут использовать двух невинных женщин для заключения политической сделки. Отпустят нас, если в Индии отпустят их заключенных. Выменяют наши жизни на какого-нибудь опасного шпиона или террориста? Согласится ли наше правительство? Только если жизнь двух женщин хоть что-то значит для них, так?

Только если моя жизнь хоть что-то значит для Мамы, так? Это не моя история, а в ее истории меня нет. Кто она, чего хочет, почему не сделает так, чтобы они сжалились и отпустили нас? А наоборот, без конца подначивает.

Я боюсь. Покрываю голову, чтобы показать уважение к их традициям и надеясь, что меня тоже будут уважать. На все вопросы – а они приходят каждый день и спрашивают одно и то же – отвечаю крайне вежливо. «Ваше имя?» Говорю. «Имена родителей?» Говорю. «Зачем приехали сюда?» «С Мамой». «Без визы?» «Да», – а что еще сказать? «Вы образованный человек, вам известно, что это неправильно». «Да, но у нас не было дурных намерений. Мы невиновны. Отпустите нас. Сколько еще будете держать здесь? Наши родственники волнуются. Вы же видите, сколько Маме лет».