Ой, что это, охранники спят? На маленькой веранде, прислонившись к стене. Обмякли. «Калашниковы» соскользнули с плеч. Беспечность? Или наконец поняли, что нечего бояться этих заключенных, которые не способны ни сбежать, ни убить?

Я пристально вглядываюсь. Сейчас они не могут причинить мне никакого вреда. Пока спят… но стоит проснуться – сила на их стороне. Выскочить и вырвать у них автоматы? Пиф-паф – и прикончу их? Но даже тогда мы не спасемся. Сначала я уничтожу их, потом Маму, потом себя.

Все, что случилось до сих пор, – цветочки. Мы все еще вместе – Мама и Дочь. Но кто знает, как они поведут себя? А что, если разлучат нас, чтобы надавить? Или начнут ломать руки-ноги? Нет-нет, они не тронут нас. Но если позовут женщин – полицейских?

Ружейный выстрел. Где? Час от часу не легче. Меня подстрелили? Нет, эти спят. Маму. Прибежала во двор. Уложили Маму. Что будет со мной? Без Мамы в этом аду.

Охранники проснулись. Один из них засмеялся, поправляя ружье. Увидел мои испуганные глаза.

– Снаружи стреляют, свадьба, наверное, – сказал он.

Да ладно, мой же убийца успокаивает меня. Как это понимать? Охранник маленький: и по длине, и по ширине, и по возрасту. Отнять оружие – жалкий и никчемный. Борода есть, но за ней – ребенок. У одного даже бороды нет. Наверное, и не бреется. Такой огромный автомат у него. Стрелять хоть умеет? Но «калашников» настоящий. Автоматы в руках наших чокнутых государств имеют привычку стрелять по собственному желанию.

Это все шутка, или мы в опасности?

Неведение – это особый страх. Ведь с нами ничего не случится? Если мы застряли в государственной машине, то им придется соблюдать официальный протокол. Если дело попало на бумагу, придется потратить чернила – мол, смотрели, слушали, процесс идет. Проверять багаж, допрашивать нас, держать под замком – все это часть процесса. Выйти можно только тогда, когда он закончится.

Но Мама ведет себя так, как будто на каникулах. Сидит себе. Вытащив стул на солнце. А рядом с ней стоят двое охранников. Смеются. В ушах у меня звенит, что ли? «Он бросает мяч быстрее, чем Шоаиб Ахтар». – Это он говорит Маме?

Я с грохотом бухаюсь на веранду, рядом с двумя другими охранниками, которые спали и которых я хотела изрешетить раньше, чем они изрешетят меня.

Никто не обращает внимания, а быстрый боулер смеется и раздувается от гордости.

– Правда, я играл в клубный крикет в Пешаваре. Джавед Сахиб как-то видел меня во время тренировки.

– Джавед Миандад, – объясняет второй охранник Маме.

– Сказал, давай, кидай мяч, я смотрю. На нем были щитки. Он уже вышел на пенсию, но это все равно был Джавед Миандад. Я набрался смелости. Отсчитал двадцать пять шагов и показал класс.