Это похоже на то, как будто стремление идентифицировать другого, то есть либо исключить его, либо признать своим, не существует даже среди нас, тех, кто борется против несправедливости, изоляции и массового производства животных. Как будто мы сами не стремимся оставаться в своем кругу и не игнорируем все, что может поставить под сомнение нашу самодовольность. Мы возвеличиваем индивидуализм, поощряемый капитализмом, и оправдываем свою жадность, называя ее индивидуальностью. Большой Ребенок на посту президента, возможно, является зеркальным отражением нашей радикальной самореализации. «Стоит только какому-то внешнему событию – серии терактов, природной катастрофе или агрессии со стороны другой страны – ввести нас в режим выживания, и мы, будь мы агрессоры или сопротивляющиеся, из-за вечного обобщения и подавления теряем самое ценное – эмпатию. Мы рассматриваем своего политического оппонента как врага и сознательно не хотим его понимать. Или же занимаемся позерством, корчим гримасы, развлекая других».

Давненько у меня не было такого полета мысли, и, конечно, я предвидела, что он не продержится даже до окончания душа. Возвращаюсь к алфавиту.

257

После поклонов Игорь Левит кладет ноты на рояль и начинает говорить, он говорит тихо, поэтому аплодисменты постепенно стихают. «О Боже, – думаю я, зная, что Левит никогда не упускает возможности отправить твит ради лучшего мира. – Только не это, не во время концерта». Не только голос у него дрожит, но и ноги, кажется, подкашиваются, а одна рука, которая не держится за рояль, охвачена настоящим тремором, отчего он вынужден вцепиться ею в бедро. Я начинаю думать, что он собирается поделиться чем-то личным – рассказать о трагедии, сделать каминг-аут или, возможно, признаться в том, что не платил налоги. Быть может, он потребует отставки правительства, призовет к военному удару по Ирану или поддержит бойкот Израиля?

Но нет, он просто говорит о том, что необходимо сопротивляться расизму и что гуманное общество не делит людей на первый и второй сорт. С таким утверждением никто в филармонии не поспорит. И все же его речь трогает даже меня, сидящую в последнем ряду (и всегда с недоверием относящуюся к таким благим намерениям), трогает потому, что настолько органично вытекает из музыки, из ее структуры, что политически банальный вывод – смотреть на каждого человека как на личность – кажется естественным и правильным. Левит поддается этому импульсу, патетически заявляя, что все люди – братья. Это и есть нечто большее, что придает музыке утопическое измерение, возможно, в этом утопия любого искусства. Если бы не концерт, если бы не фантастическое исполнение Левита, мы бы посмеялись или как минимум отмахнулись от его слов. Но с музыкой в ушах призыв звучал по-новому и свежо, как будто его сформулировали впервые. Затем он на бис исполняет «Гернику» Пауля Дессау, которая уж точно не оставляет равнодушным.