329

Хелена считает, что ее спасли именно язвительные комментарии, обрушившиеся на нее в один миг. Она уверена, что не справилась бы с успехом, если бы он пришел к ней в столь юном возрасте. Она пережила и взлет, и падение – одно за другим, причем столь резко и драматично – что это освободило ее от ожиданий и научило не доверять общественному мнению – как положительному, так и отрицательному. Благодаря Хелене я нашла, куда деть огромный ковер матери, который лежит сложенным в квартире с тех пор, как один торговец продал его за огромные деньги, а другой за еще большую сумму зашил дырки от моли. Звонки знакомым моего отца и иранским друзьям не принесли результата. Большинство уже давно закрыли свои ковровые магазины, а те, что все еще работали, были завалены наследственными коврами, которые никто не хочет покупать. Единственный совет, который мне дали мой отец, все его знакомые и все знакомые моих иранских друзей, звучал так: не доверяй продавцам, обещающим невероятные скидки. И конечно, каждый магазин, мимо которого я проезжала на велосипеде, ярко кричал о распродажах, предлагая товары со скидкой в пятьдесят, шестьдесят или даже восемьдесят процентов. И везде – восклицательные знаки.

Прежде чем отправиться в отель, Хелена предложила заглянуть на выставку этнографа Михаэля Опитца, посвященную его поездкам в Непал и Тибет. Когда я спросила, верит ли она в Бога, Хелена кивнула, скорее удивленно, чем утвердительно, но ничего не сказала. Даже убежденные атеисты, сидя на четырехчасовом документальном фильме Опитца из семидесятых годов, начинают догадываться, что те люди из Непала и Тибета вели более богатую жизнь, нежели мы – ведь рождение, любовь, болезнь, безумие и смерть они связывали с воздействием духов, с которыми они могли общаться через песни, молитвы и барабаны, особенно тогда, когда их мир был действительно изолирован, деревни были нетронутыми, природа целостной, а война еще не началась (хотя голод был обычным делом, обычаи устаревшими, а женщины угнетенными?). С обществом, в котором девять взрослых проводят обычный рабочий день, сидя в темной комнате и наблюдая за религиозными ритуалами из другого времени и другого континента, явно творится что-то неладное. Иначе зачем бы Опитцу отправляться в свое путешествие? Когда героиня «Сбитого аксолотля» узнает, что взрослые нашли ее записную книжку и теперь ее самые сокровенные мысли раскрыты, она закрывает глаза, начинает кружиться на месте и, словно оказавшись на грани жизни и смерти, вдруг ощущает, как ее «душа отделяется от тела, точно облачко». Она «не понимает, как это происходит», а я теперь знаю, что этот процесс называется автоскопией. «Я вижу, как мое тело кричит, и чувствую, как этот крик проникает в меня. Пытаюсь сопротивляться изо всех сил, но вероятно, это отделение от своего „я“, и „я“ стою на грани перехода к состоянию небытия».