343

Кто же такие ближние? Те, кто настолько близок, что их переживания затрагивают и тебя (и наоборот). Родители, братья и сестры, бабушки и дедушки, лучшие друзья. С возрастом братья и сестры могут перестать входить в этот круг, зато туда попадают дети, жена или муж, да и родители остаются. Может быть, и внуки, но мне трудно судить. В моем случае нас пятеро, включая меня саму, и беды распространяются среди нас, словно вирус, – в сущности, так же, как и в мире, где победа Гитлера на выборах через 11 лет привела к депортации чеченцев, поражение Советской армии в Афганистане за шесть тысяч километров стало причиной падения Берлинской стены, а климатические изменения растопили ледники, что стало причиной войн и бегства людей в богатые, безопасные страны, где национализм набирает силу и, в свою очередь, угрожает свободе.

На 280-й странице Приставкин в третий раз переходит к повествованию от первого лица, но уже не во множественном числе – ведь брата больше нет – и пишет о московской бане, где банщик изо всех сил старается облегчить его боли в спине. Эти боли мучают его с тех пор, как в детстве его чуть не затоптала лошадь в поле среди сухой кукурузы… После бани он заходит в забегаловку с ящиками вместо табуреток, где пьют «рассольчик, заедая корочкой». Бывший подполковник рассказывает о том, как на Кавказе они вывозили «черных», которые «продались Гитлеру» – «десять минут на сборы – и в погрузку». Те и оглянуться не успели, как уже сидели под охраной в грузовиках. Забегаловка уже закрыта, но подполковник продолжает делиться воспоминаниями о своих подвигах на улице. «И вдруг я услыхал что-то уже знакомое, слышанное давным-давно, – пишет Приставкин. – Наверное, там же, на Кавказе. „Всех, всех их надо к стенке! – сказал подполковник. – Не добили мы их тогда, вот теперь хлебаем“».

Соглашусь с аннотацией и с Анной Дорн тоже соглашусь, которая хотела, чтобы я взяла этот роман с собой в Чечню. Несмотря на то что книга написана исключительно с точки зрения русских, причем через призму страха и боли русского мальчика, чьего брата жестоко убили чеченцы, мальчика, который не видел от местных добра – разве что от одного сироты, ровесника главного героя, Приставкин не делает вид, что жертва должна чувствовать жалость к своему палачу, но все же пробуждает понимание к чеченцам, которые в России до сих пор остаются «черными». Это и есть настоящая сила литературы, и, возможно, важнее, чем просто любить врага, – это понимать его. Потому что тогда враг перестает быть врагом. Чеченский юноша, который нашел полуживого Кольку и дал ему воды, перевел для него слово «Хи», которое выкрикивали из вагона. «Хи, хи, хи» – это значило «вода». Чеченские дети, высовывающие руки из решетчатых окон вагона, просто умирали от жажды. Такое может понять каждый.