Большинство открыток по-прежнему адресованы нам обоим, но, вероятно, к следующему году слух о нашем разводе дойдет даже до Мексики. Что мы никогда не отправляли рождественские открытки, так же как не купили багажник для лыж, – это уже не имеет значения. Что в нашем кругу за каждой второй идиллической открыткой с детьми скрываются драмы, от которых поднимутся брови даже у адвокатов, – это статистика. Что по сравнению с другими мы были не хуже – это не утешение. В конце концов, это все равно неудача, так я это чувствую: провал со всех сторон, особенно если родители расстаются, несмотря на то что когда-то страстно любили друг друга.

Ведь они, родители, находят новые дома или остаются в старых, а сыну говорят, где и в какие дни ему нужно быть, после чего он постоянно ищет то, что осталось в другой квартире. В школе постоянно чего-то не хватает: то тетради, то обуви, то красок. Учитель уже делал замечания. Как бы я себя чувствовала, если бы мне дважды в неделю приходилось таскать вещи из одной квартиры в другую, как кочевнику? Развод разделяет не только родителей, но и семьи. Все твердят, что развод для ребенка лучше, чем постоянные ссоры, однако я думаю иначе. Теперь я понимаю, что разрыв для детей куда болезненнее, чем для родителей, ведь этот разрыв проходит через их внутренний мир.

Взрослые могут справиться с одиночеством, но ребенок нуждается в обоих родителях, которые научат его любви – не только к ребенку, но и друг к другу, покажут, что такое доверие, что даже в гневе можно оставаться рядом, мириться, ссориться, прощать. Двое. Не трое и не четверо, если мы вступим в новые отношения, что будет хорошо для нас, но не для сына. Мне достаточно представить, что мой отец не подписал бы некролог, чтобы понять, что чувствует мой ребенок. Или если бы он не сидел в первом ряду, когда я произносила речь на похоронах матери, а стоял бы где-то сзади, если бы он не плакал у могилы и не разделил с нами шок от того, что в гробу лежала чужая женщина. Если бы на траурной церемонии не читал стихи вместе с внуками.

Некоторые открытки не приходят, хотя в прошлом году дети еще были такими милыми, и я с тревогой думаю, не развелись ли их родители.

354

Я звоню, чтобы поблагодарить ее за чудесную ночь и предложить встретиться как можно скорее, – а лучше даже сегодня вечером, ведь она, должно быть, ждет этого так же, как и я, – и слышу, что номер, который она с улыбкой продиктовала мне, не существует. Это как внезапный зажегшийся свет в комнате, когда видишь себя в огромном зеркале – ненакрашенное лицо, потрескавшаяся кожа, жир, который ты так стараешься скрыть с помощью спорта, обвисшие груди, тело, которое уже трудно назвать красивым. Больше я не стану себя обманывать, убеждая в том, что мой ум – или, по крайней мере, успех – делает меня желанной. «Набранный вами номер не обслуживается».