355

Снова мчусь по Кёльну, не останавливаюсь на светофорах, чудом избегаю аварий, вся в поту пристегиваю велосипед и бегу к входу – снова опаздываю, но на этот раз мне даже немного весело. Когда выяснилось, что я забыла билеты дома, сын сначала застыл в ужасе, но потом уверенно заявил, что ничего страшного, мол, после зимнего перерыва он сходит на матч с папой, а сейчас можно посмотреть матч в баре – все равно холодно. Но среди толпы мужчин, стекавшихся на стадион, он в своей красно-белой форме казался арлекином, сдерживающим слезы. Я прикинула: до начала игры восемнадцать минут. До дома – тридцать. Если нестись изо всех сил – может, двадцать пять. Одна минута на то, чтобы забрать билеты, и двадцать пять обратно – сын окажется на месте до конца первого тайма.

– Жди меня здесь, – решительно сказала я, словно снова была одним «из братьев Блюз», – не двигайся. Я вернусь с билетами.

Сын крикнул мне вслед, что я сумасшедшая, что, безусловно, правда.

На обратном пути, на пике эндорфинов, я закричала на двух велосипедистов, чтобы они немедленно уступили мне дорогу. Они даже не пошевелились, я добавила, что мчусь на матч ФК «Кёльн». После этих слов они сразу съехали с велодорожки, уступая мне место, и с одобрением кивнули. Вот как вас впечатлить, подумала я: притвориться футбольной фанаткой. Сын пропустил меньше получаса игры, и счет все еще был ноль—ноль.

– Мама, – сказал он, – это было круто.

И, честно говоря, я тоже так думаю.

356

В титрах нет музыки, только вдали слышен редкий лай собак, где-то сигналит машина, кто-то насвистывает, гудит Мехико – типичный фоновый шум, который в любом большом городе звучит почти одинаково, если закрыть глаза и сесть, скажем, в парке, подальше от дорог. На экране, где идут титры, нет ничего примечательного – дома, над которыми серое небо без облаков. Но никто в зале не встает, хотя титры кажутся бесконечно долгими. Обычно даже в камерных кинотеатрах хотя бы несколько зрителей встает, не дожидаясь, пока включат свет. Я не киноман и остаюсь на месте, только если мне нравится музыка или если финал символичен – например, ковбой скачет в закат. Сейчас же казалось, будто публика негласно договорилась почтить фильм, оставаясь на своих местах, несмотря на то что на экране ничего не происходит. В воздухе ощущается напряжение, словно весь зал охвачен невидимым электричеством. Когда на экране идут музыкальные титры, длящиеся целые три минуты, становится ясно: все останутся до конца. И вот, почти в самом конце, мы видим самолет, медленно пролетающий по небу. Одно движение кажется настоящей сенсацией.