Что ж, в шкафу всего два автора на букву Q, и, к счастью, один из них еще не прочитан: Сальваторе Квазимодо, сборник стихов из той самой серии «Пайпер», в которой я когда-то нашла и Сальвадора Эсприу. «Цвайтаузендайнса» давно уже нет, как и серии «Пайпер», хотя остатки ее дожили до наших дней. Однако Квазимодо мне так и не открылся. Пожалуй, придется схитрить, чтобы найти под буквой Q незнакомца, который со мной заговорит.

351

Сын рассказал о школьной поездке и о том, как они с другом нашли способ скоротать время, пока отправление поезда задерживалось на час. Они встали у лестницы, ведущей к платформе, и устроили взрослым соревнование – кто быстрее всех спустится. Делали ставки, засекали время на телефоне, и придумывали участникам имена, и определяли их национальности по внешнему виду, комментировали их шаги как спортивные обозреватели, причем взрослые даже не догадывались, что за ними наблюдают. Тех, кто, несмотря на молодость, останавливался отдышаться на площадке, сопровождали саркастическими репликами, а пожилым участникам, напротив, делались поблажки. Я и сама замечала, как по-разному ходят люди одного возраста и телосложения, а на лестнице эти различия становятся особенно заметны.

– Кто же победил? – спрашиваю.

– Сразу трое: Криштиану Роллатор, Элиас М’Аршлек и Ангела Феркель, каждый в своей категории: скорость, выносливость и специальный приз. Криштиану перепрыгивал по три ступеньки за раз, Элиас зачем-то шесть раз подряд поднимался и спускался, а Ангела, как акробатка, сбежала вниз с велосипедом на плече.

Жаль, конечно, что они никогда не узнают, что стали победителями. Зато, кажется, вместе с болезнью у моего сына исчезли и его метафизические размышления.

* * *

Благодаря роману Рэймона Кено о девочке Зази бессонная ночь в Кёльне превращается в увлекательное путешествие по Парижу. Называть ее просто сорванцом было бы слишком мягко. Сцена, где Зази сбегает от друга дяди, у которого она гостит на выходных, заставляет задуматься, насколько сложно быть взрослым. Ей всего одиннадцать или двенадцать лет, но она кричит на улице: «На помощь! Помогите! Я не хочу идти с этим дяденькой, я его не знаю, я не хочу идти с этим дяденькой. Этот господин ко мне приставал» [115], и тут же прохожие набрасываются на ее «преследователя», даже не подозревая, что это детская шалость. И поскольку Кено писал комедию, а не драму, ты начинаешь сопереживать этой дерзкой девчонке, какой бы наглой она ни была, и смеешься над другом дяди, который искренне беспокоится о ее безопасности.