– Лучше всего спросить венецианцев, – говорит он, держа сосуд между средним и большим пальцем и доставая из кармана лупу. – Они хранят тайны, как Ватикан сокровища. По крайней мере, так было при Юлии.

– Вы наверняка знаете торговца, купца, который мог бы мне помочь.

Он бросает лупу в карман камзола.

– В Муджелло есть один торговец. Стеклянную печь сложили на средства герцога, – говорит он. – Ублюдок перекупил лучших мастеров Мурано.

Он смеется над этим смелым поступком.

– Устройте мне, пожалуйста, встречу, – прошу я, чтобы он придерживался темы, а я вернулась к сыну.

– Ну устрою встречу, но рецепта черного стекла вы не получите. Рецепты древние, как финикийцы, и такие же молчаливые.

– Мне не нужен рецепт черного стекла. Я хочу знать, почему он сверкает, как звезды.

– Я замолвлю за вас словечко, сообщу, что вы придете, – кивает Марчелло. – Если они захотят открыть секрет ингредиентов, не попадитесь на удочку. Они вам их не поставят. Самое лучшее сырье у меня. Я достану все, что нужно.

Лючио просыпается, пока я думаю, в каком платье у меня будет более респектабельный вид. Он начинает хныкать, потом плакать. Я предлагаю ему колокольчики, связанные шелковой ленточкой, – подарок падре Ренцо.

Он отбивает их. Я предлагаю маленький резной галеон от Марчелло, и он разочарованно визжит. Я уступаю и отдаю ему сосуд, накидываю бархатный плащ, беру на руки, прижимая к боку. Пойдем вместе.

Торговец из Муджелло резко втягивает воздух сквозь коричневые зубы, когда я вхожу с ребенком.

– Это все?

Он мотает головой в сторону стеклянного сосуда, выпирающего из крошечного кулачка сына.

– Это подарок покойного мужа. Сын обожает вещицу, – говорю я.

– Мне надо взглянуть, – говорит он, стягивая линзу с цепочки на шее.

Я беру Лючио за руку.

– Синьор хочет посмотреть, – говорю я, и нижняя губа Лючио дрожит. – Протяни руку, чтобы он мог взглянуть.