Он смотрит на меня бледно-карими глазами. Я улыбаюсь, чтобы его успокоить. Он позволяет мне протянуть его руку.

Торговец наклоняется ближе. Я вижу, как смотрит на него Лючио: на лице сына нескрываемая обида.

– Могу помочь, – говорит торговец, засовывая линзу в карман.

Мне хочется плакать от облегчения. Хочется кричать от радости.

– Цена пятьдесят флоринов. И я заберу черный сосуд.

Я опускаюсь в старое скрипучее кресло. Сын у меня на коленях. Стеклянный сосуд у него в руке. Я беру клочок материи с древними словами, трогаю пальцами. Тихо падают слезы. Не из-за торговца, потребовавшего больше, чем мне накопить за три жизни. Из-за того, что держу на руках сына. Драгоценное благословение. У меня в руках теплая жизнь.

Льняная ткань, сотканная древними женщинами, давит на ладонь скорбью. Ткань, возможно, от одежды Иакова Старшего и Сары. Может, в нее пеленали ребенка, Абдиэля. До того, как он умер.

Глава 28. Эйн-Керем, 5 год до н.э.

Глава 28. Эйн-Керем, 5 год до н.э.

В деревне голосят, воют женщины. Я подхожу ближе, Иска падает на колени, лицо у нее в крови и грязи, туника порвана, из-под нее торчат груди. Рядом с ней трое мужчин, они ее утешают, уговаривают отдать ребенка. Увидев меня, она перестает выть и, вскочив, подбегает ко мне.

Я пересаживаю сына на одну руку, а другой хочу ее обнять. Но она резко останавливается, плюет мне под ноги, хватает землю и бросает в меня. Йоханан плачет.

Иеремия, муж Иски, хватает ее за плечи.

– Это Элишева, – говорит он и трясет, чтобы привести в чувство.

– Я знаю, кто она! – говорит Иска. – Ей повезло.

– У нее муж погиб, – говорит Иеремия. – У нее тоже горе.

– Она знала! Знала, что надо бежать и спасать ребенка. Она не страдает так, как мы.

Лицо Иски опухло от ярости. Она снова падает, и мужчины окружают ее, забирают ребенка и пеленают. Она машет руками, плачет. Из груди у нее вырывается стон, не похожий на человеческий. Звук раны, рвущейся в материнской душе.

– Мы похороним всех в Пещере Семей, – сообщает Иеремия. – Еще до темноты.

Страшно лежать непогребенным.