Я замолкаю, пусть немного помучается. Бохан с такой гордостью носит новую одежду.

– Расскажешь отцу, на какие деньги ты купила подарок, – наконец говорю я.

Это будет ей наказанием. Увидит, как расстроится Бохан. Мне надо с ним поговорить.

– А еще я купила инжир, – признается она. – Для нас с Йохананом.

Мне стоит некоторых усилий не улыбнуться при более невинном признании. Если она купила инжир у Айи, он мелкий и мясистый, слаще меда. Я понимаю искушение проглотить все сразу.

– Это все? – спрашиваю я, хотя чувствую, что нет.

– Можно задать вопрос?

– Один, – отвечаю я. – Нам надо отдохнуть.

– Тебе одиноко, matrona-imma? – спрашивает она.

Я прижимаю ее к себе.

– У меня есть ты. У меня есть Йоханан. Все, что мне нужно.

Луна над нами давно зашла, и темное небо усеяно звездами.

– Твое черное стекло как ночное небо, – говорит Талия тихим сонным голосом. – Мама говорила мне, что звезды как карта. Карта для душ, которые возвращаются домой.

Она скатывается мне на руку.

– Я тебя не оставлю, matrona-imma.

Я глажу ее по голове, и она засыпает.

На следующее утро я просыпаюсь на старом тюфяке Бейлы. Веду себя тихонько, чтобы не разбудить Йоханана. Слышу, как снаружи подходит Иаков, и хочу, чтобы он ушел. Я не пошла на еженедельный обед к ним в гости. Мой мир столь долго ограничивался общением с мужем, что мне трудно иногда бывать в других семьях.

Иаков Младший зовет тихо, я знаю, что он ждет. Йоханан возится, катится ко мне. Я лежу с закрытыми глазами, и сын прижимает пальчики к моим губам. Хочет, чтобы я посвистела. Но у меня нет желания свистеть, как удод.

– Не пойду, – говорю обоим, сыну и Иакову.