– Ваш муж был талантлив, – замечает Микель. – Но я слишком хорошо его знал, чтобы поверить в его терпение и изобретательность.

Микель замолкает и смотрит на меня. С большей, чем обычно, подозрительностью, с которой он взирает на окружающий мир. Или для моих виноватых глаз мир становится зеркалом. Я молчала, когда Мариотто украл у меня рецепт. И точно так же промолчала, когда обнаружилось, что рецепта нет, когда яркий белый цвет начал исчезать с картин по мере их высыхания, со временем становясь полупрозрачным. Под ним стали просвечиваться линии набросков. Я думала, что победила известное качество белой краски, которая начинает чернеть. Но краска, под которой видны поиски художника? Это провал, навлекший как ярость заказчика, так и позор для художника.

– Любой тупица может помешаться на цвете.

Микель снова оживляется, разрезая воздух жилистыми руками. Руки, которые сами по себе кажутся высеченными из мрамора.

– Дух картины, живость заключаются в персонажах. Вот если бы белый мог дать что-то другое.

Мысли его блуждают, глаза скользят по комнате слева направо и справа налево.

– Мариотто говорил, что белый на картине должен танцевать, – вспоминаю я.

– Танцующий белый? А это идея!

Его энтузиазм меня поражает. Мариотто и Микель строили взаимопонимание на дружеских спорах, их обмен мнениями приправлялся энергичными перепалками.

– Антония, есть люди, которые заплатят большие деньги за идеальную белую краску. Деньги, которые помогут оплатить расходы по дому здесь, во Флоренции. И для мальчика будет безопаснее.

– Чего я только не перепробовала, – сообщаю я, смиряясь с тем, что Микель уже знает, что именно я создала краску, проданную Мариотто как свою.

– Мел и мрамор? – уточняет он.

– И левкас, и каракатица. Квасник и травертин Тиволи, кальцинированный рог оленя, кости.

Я перечисляю список.

– Terra di Cava, Terra da Boccali. Даже венецианское стекло растирается в мелкую пыль. Но ничто не ловит свет так, как я себе это представляю. Для этого нужен гениальный ум.

– Гений – это безграничное терпение, – изрекает Микель. – Вы были замужем за Мариотто, так что у вас его предостаточно.

Чего у меня нет, так это пятидесяти флоринов для торговца стеклом из Муджелло. Если бы я знала, что использовали для того, чтобы заставить белое сиять, как звезды на черном стекле, это, по крайней мере, избавило бы меня от размышлений о том, что я еще не пробовала. Но мне было бы стыдно сказать это вслух Микелю. Еще подумает, что я прошу у него денег.

– Зио Джи говорит, что она нашла приключение на свою голову, – вступает Лючио. – Что приличный белый цвет по хорошей цене лучше идеального, которого может и не быть.