В том же году «Перчатку» поставил петербургский Императорский Александринский театр. Ганзен с неудовольствием прокомментировал, что слабый перевод Кузьминской предпочли потому, что ее муж – известный в городе прокурор791. Тем не менее успех был неподдельным. Пьеса обсуждалась в статьях и лекциях и всегда в соотнесении с «Крейцеровой сонатой».

Толстой не дал ни одного письменного комментария к моральному посылу «Перчатки», однако на его детей соответствующего возраста, которых напрямую касались программные заявления Свавы, пьеса, видимо, впечатление произвела. В рассказе сына Льва Львовича «Прелюдия Шопена» (1898), в котором рекомендуются «ранние, чистые и целомудренные браки» молодой студент Крюков считает, что женщины должны бросить «перчатку» Бьёрнсона в лицо всем мужчинам. Требование целомудрия нужно предъявлять и женщинам, и мужчинам792.

В посылку с книгами для Ясной Поляны Лёвенфельд вложил также английский перевод романа Бьёрнсона «Paa Guds Veje» (1889, «На Божьем пути») – «In God’ s Way» (London, 1890), в котором автор открыто критиковал догматическое церковное христианство, заменяя его религией любви и примирения. В финальной сцене друзья детства – священник и врач – после многочисленных жизненных испытаний соглашаются с мыслью, что «где хорошие люди ходят, там Божий путь». Центральный вопрос – отношение к супружеской измене и повторному браку, основанному на истинной любви.

В дневнике Толстой прокомментировал «На Божьем пути»: «Серьезно, with a purpose, талантливо, местами нескладно, много излишнего и не сшитого»793. Критика композиции романа была полностью оправданной, но, несмотря на формальные недостатки, Толстой рекомендовал книгу знакомым. Роман Бьёрнсона «очень недурной, и интересный, и новый», пишет он единомышленнику Льву Никифорову, обещая прислать книгу, как только жена закончит чтение794. Ганзен также узнал, что Толстой, по существу, оценил «На Божьем пути» так: «Тоже хороший. Он (Бьёрнсон. – Б. Х.) во всем верен себе, искренно любит добро и потому имеет что сказать и говорит сильно»795.

Летом 1891 года Толстой прочел русский перевод второго романа Бьёрнсона «Det flager i Byen og paa Havnen» (1884), который вышел в «Северном вестнике» (1–6/1891) под названием «Новые веяния». Перевела его Мария Лучицкая, которая в этот период занималась переводом на русский двенадцатитомного собрания сочинений Бьёрнсона. В романе развиваются те же темы, что и в «Перчатке», – целомудрие до брака, супружеская верность и одинаковые моральные требования к мужчинам и женщинам. Распущенность мужчин дурно влияет и на потомков. В дневнике Толстой записал: «Бестолково, но много хорошего. Хорошо, как он пробежал мимо загипнотизированной им девушки, гонясь за ней, и она увидала его страшно зверское лицо»796. Толстой говорит о сцене преследования Торы Нильсом Фюрстом, которая заканчивается обольщением юной чистосердечной девушки. Сцена очень напоминает написанный в 1889–1890 годах рассказ Толстого «Дьявол», где также описываются последствия непреодолимого сексуального влечения. На память приходит и искушение отшельника в повести «Отец Сергий», работа над которой началась в 1891‐м. Ганзену Толстой сообщил, что летом прочел «Новые веяния» («Очень хорошая, интересная вещь»797), а знакомым Марии Шмидт и Ольге Барышевой на их просьбу порекомендовать чтение посоветовал роман Бьёрнсона798. Идейная дискуссия романа заставила Толстого пренебречь отсутствием формы и «бестолковостью» книги.