В штаб-квартире Коминтерна не имели представления о системе транспорта и связи в Латинской Америке, полагаясь на случайную информацию, хотя и исходившую от лиц весьма ответственных. Опасения Вильямса в связи с возможными сложностями организации поездки в Мексику оспаривались в Москве Кодовильей, утверждавшим, что между «Кентвортом» и «Смитом» существует хорошая регулярная связь[1060]. Южноамериканский представитель Коминтерна был вынужден поставить на место своего аргентинского коллегу, посоветовав тому «не фантазировать о том, чего он не знает»[1061]. Опираясь на документы туристских и пароходных кампаний, Вильямс сообщил в Москву об отсутствии прямой связи Аргентина — Бразилия, Бразилия — Мексика, Аргентина — Куба, о том, что даже письма из Буэнос-Айреса в Мексику идут через Чили или США. И хотя «выдумки» Кодовильи вызвали смех у секретаря ЦК КПА П. Ромо, дело обстояло не так весело. Планируя революционные выступления в масштабах целого континента, обсуждая вопросы стратегии и тактики партий, определяя характер революции и т. д., штаб-квартира мировой революции не обладала элементарной информацией. Это ставило под сомнение не только возможности координировать действия южноамериканских секций, но даже эффективность отдельных миссий представителей Коминтерна. В Мексике таких сложностей не возникало из-за того, что роль делегата ИККИ чаще других выполнял Воог, много раз бывавший здесь и информировавший об особенностях страны и порядке поездок в нее своих коллег. В случае же с Аргентиной сказывалось отсутствие устойчивых контактов такого рода на протяжении целого ряда лет.

В условиях самой Латинской Америки недостаточная эффективность организации нелегальных связей Коминтерна проявлялась еще больше, чем в Европе, из-за отсутствия здесь в 1920-е гг. аппарата ОМСа. Возникшие уже в первые недели пребывания в Западном полушарии у Вильямса сложности с «костюмом» разрешить оказалось затруднительно, потому что на месте «сшить новый костюм» (сделать новый паспорт) оказалось почти невозможно. Не было четкой системы передачи финансовых средств и из Буэнос-Айреса, ввиду чего представителю Коминтерна пришлось просить «дядю» (секретаря ИККИ Пятницкого) официально разъяснить аргентинским товарищам, кому предназначены полученные здесь «1000 мешков от Гофмана»[1062]. Вильямс не сомневался, что деньги предназначались ему, но «местные друзья», на адрес которых поступили средства, были склонны предполагать, что этот перевод для них и «мешков» делегату ИККИ не отдавали.

При отсутствии устойчивой и быстрой связи с Москвой и промежуточными пунктами связи особенно ощутимыми и опасными для сохранения конфиденциальности переписки становились недоработки ОМСовской структуры. Из далекой Южной Америки уполномоченный ОМСа напоминает своему парижскому коллеге, что в условиях, когда «письма идут безобразно долго», следует своевременно указывать, «куда и как писать», обращает внимание на то, что фамилия в парижском адресе в предыдущих письмах была перепутана не им («твоя девица Л. так мне ее дала»). Что такое перепутанная фамилия в конспиративном письме, не требовало для работника службы международной связи специального разъяснения. «Пустяковый» прокол в работе сотрудницы парижского пункта мог вызвать провал конспиративной сети Коминтерна или как минимум задержать корреспонденцию Вильямса и получение им инструкций из Москвы на непредсказуемое время, что ставило под вопрос эффективность всей миссии[1063].