5.3. Участие Вильямса в работе ЮАСКИ и компартий региона

5.3. Участие Вильямса в работе ЮАСКИ и компартий региона

Приезд Вильямса коренным образом изменил стиль работы Секретариата. То, что Пенелону казалось невозможным и поэтому не делалось даже не месяцами — годами, эмиссар ИККИ превратил в повседневность. Уже из первых его отчетов из Южной Америки видно, как динамично и последовательно он осуществлял лично и организовывал ту работу, которую Москва безуспешно просила проделать ЮАСКИ, — оказание помощи национальным секциям на местах и осуществление прямого контроля их деятельности. Причем интенсивность этой работы сам Михайлов объясняет буднично и рационально: «…разъезды стоят здесь сумасшедшие деньги, но раз попав сюда, надо ознакомиться со всем»[1075]. После предварительного ознакомления с делами у «Сойера» [1076] — недельная поездка к «Домби»[1077], вновь работа в Аргентине и подготовка визита в «Ландлоу»[1078] через Боливию и Перу[1079]. Возвращение к «Сойеру» и новая поездка к «Домби» для участия в «ревизии Берта»[1080]. При этом представитель Коминтерна не гнался за количеством посещенных им стран и исходил из политической и экономической целесообразности своих поездок, как он их понимал и как ему позволяла их понимать имевшаяся информация. Запрашивая московских руководителей о необходимости посещения «Доррита»[1081], Эквадора и Венесуэлы, сам он расценивал эту поездку как нецелесообразную, потому что «там почти ничего нет, кроме бесформенных симпатизирующих групп», и поэтому считал нерациональным тратить на путешествие в эти страны большие деньги[1082]. Зато отказ от этой поездки мог высвободить время и средства для ознакомления с делами у «Прай»[1083] и «Микс» [1084] и реализации одной из приоритетных целей его миссии — визит в Мексику. Такой отбор объектов для посещения представителем Москвы во многом свидетельствовал о понимании и в Коминтерне, и в ЮАСКИ роли и значения тех или иных стран в развитии революционного движения на континенте, основанных на недостаточной информированности. Всего через два года забастовочная борьба в Колумбии под руководством СРП станет одним из центральных вопросов всего южноамериканского коммунистического движения, а коммунисты Венесуэлы и Эквадора уже в это время (первые за пределами своей страны, вторые — на родине) демонстрировали серьезные революционные потенции.

Всей программы поездок Вильямсу в силу разных причин не удалось выполнить. Но даже то, что было им сделано, сыграло важную роль в деятельности нескольких коммунистических партий, в первую очередь аргентинской, чилийской и уругвайской. Эти повороты нашли отражение в официальных версиях истории партий, как имевшие историческое значение. Правда, при этом сам Михайлов (ни под настоящей фамилией, ни под псевдонимами) как инициатор многих решений и участник судьбоносных событий в этих версиях почти не упоминается, хотя факт присутствия посланца Коминтерна в Южной Америке был зафиксирован в публикациях партийной прессы. Сам он в своих отчетах с облегчением констатировал, что его пребывание в Уругвае было «технически вполне благополучно», и, несмотря на «рекламу» уругвайских товарищей, печатавших в газете «Justicia» «сенсационные» анонсы о выступлениях представителя Коминтерна, он смог благополучно пробыть в стране после Пленума ЦК КПУ еще 8 дней[1085]. Миссия Вильямса, планировавшаяся как совершенно секретная, могла быть поставлена под угрозу срыва уже не из-за недоработок и нестыковок в аппарате Коминтерна, как в начале его поездки, а в связи с отсутствием навыков нелегальной работы в уругвайской секции. Руководители КПУ явно желали усилить значимость Пленума преданием гласности факта присутствия на нем посланца Москвы и тем самым фактически поставили под угрозу безопасность последнего. Следует отметить, что для уругвайских властей в этот момент проблема коммунистических агентов не была, видимо, вопросом настолько актуальным, чтобы бросить силы полиции на поиски и задержание Михайлова, иначе, учитывая легальный характер КПУ, это было бы делом техники. Этот факт важен больше для понимания методологии создания истории латиноамериканских компартий в последующие годы, когда тщательно скрывалось то, что было сутью III Интернационала и его отношений с национальными секциями и являлось «секретом Полишинеля» в 1920-е гг. — интернациональные связи.