В Чили Вильямс оказался в переломный для страны и ее рабочего движения момент: в преддверии и во время переворота Ибаньеса. Его выводы из анализа состояния КПЧ были на первый взгляд достаточно парадоксальными — «очень небольшая и слабая организация, с чрезвычайно большим политическим влиянием на массы и почти полным контролем над всем синдикалистским движением в Чили». Партия контролировала деятельность Рабочей федерации Чили, крупнейшего профцентра с численностью, колебавшейся в этот период от 8 до 15 тыс. членов, и способной в периоды серьезных кризисов организовать кампании с участием 80–100 тыс. рабочих. Через созданный ей Межсиндикальный комитет (Uni-a Gremial), являвшийся Комитетом единства, РФЧ руководила деятельностью автономных профсоюзов, в том числе сильной реформистской Железнодорожной конфедерацией. Функции РФЧ и КПЧ переплелись настолько, что по оценке делегата Коминтерна, их руководители не знали, где «кончается РФЧ и начинается К.П… для массы РФЧ и К.П. были, да и есть, одно и то же»[1090].

Важную причину идеологической и организационной слабости КПЧ Вильямс увидел в отсутствии в стране социалистических партий и, как следствие этого, отсутствие «резервуара для стока реформистских элементов из рабочего движения: они могли спокойно процветать в К.П.»[1091]. В партии, входившей во II Интернационал и без раскола и чисток перешедшей на позиции Коминтерна, были сильны традиции парламентаризма, которые все больше приходили в противоречие с установками всемирной компартии. Члены влиятельной коммунистической фракции в парламенте ощущали себя самостоятельной политической силой, а некоторые из них, даже не входя в партийное руководство, осознавали себя настоящими лидерами рабочего движения, что вполне соответствовало чилийским реалиям. КПЧ стояла на пороге серьезного внутрипартийного кризиса, связанного с подготовкой большинством парламентской фракции попытки устранить на съезде «двоевластие» фракции и ЦК, взяв партийное руководство в свои руки. Это совершенно не укладывалось в логику Коминтерна, и не удивительно, что Вильямс отнесся к таким действиям подозрительно, предполагая наличие умысла покончить с «рабочими элементами» в ЦК КПЧ.

Важнейшим условием сохранения влияния партии среди организованных рабочих и превращения ее в эффективную силу представитель Коминтерна считал оргперестройку партийных организаций, в которой сам принял прямое участие. Результатом его поездки по стране стало повсеместное создание производственных ячеек[1092], разработка ЮАСКИ открытого письма к КПЧ, подготовка на основе требований этого письма предсъездовской дискуссии и проведение съезда партии под политическим руководством делегатов ЮАСКИ Р. Гиольди и М. Контрераса[1093]. Вильямс счел свершившимся фактом изоляцию «реформистских элементов» после съезда и отход от них парторганизаций Вальдивии и Антофагасты, установление контроля за деятельностью депутатов-коммунистов и усиление ЦК КПЧ кадрами из провинции с последующим «выпрямлением» его линии. Делегату ИККИ Вильямсу и М. Контрерасу вместе с руководителями КПЧ удалось разграничить функции партии и РФЧ, создать в отделениях последней коммунистические фракции и добиться усиления «Uniones Gremiales» (Вильямсу они виделись «подлинными органами профсоюзного единства»). Московский эмиссар считал, что реорганизация КПЧ развернулась в полную силу и что лишь разгром полицией первичных парторганизаций вскоре после съезда не позволил завершить создание коммунистических фракций во всех профсоюзах, объединение трех профсоюзов портовых рабочих в единую организацию, основание профорганизаций крестьян и сельскохозяйственных рабочих.