После окружной конференции КПА столицы представитель Коминтерна с удовлетворением констатировал «большое идеологическое единство организации» и особо подчеркнул отсутствие каких бы то ни было «следов былых шатаний и уклонов, царивших при наличии бывшей оппозиции»[1145]. Но уже вскоре Вильямс убедился в том, что задачи, определенные как первоочередные, не решаются или решаются неправильно, а единство исчезает так же стремительно, как идет снежная лавина с гор. Причем развивался внутрипартийный кризис при обсуждении именно тех вопросов, которые представитель Коминтерна определил как приоритетные: активизации работы среди иммигрантов и эмигрантов, проблемы профсоюзного единства[1146]. При объективном и спокойном рассмотрении проблемы имевшиеся разногласия можно было бы урегулировать. Но произошедшие грубые инциденты всерьез осложнили обстановку. Не последнюю роль в этом сыграло, например, поведение Пенелона на собрании итальянской группы, где тот выступил с жесткой речью против представителей Профинтерна и Коминтерна без каких-либо серьезных на то оснований. Гиольди обвинил лидера КПА в организации специальных групп давления, призванных продемонстрировать поддержку исключительно пенелоновской точке зрения во время дискуссии.

Сам Пенелон, информируя Кодовилью о сложившейся в КПА кризисной ситуации, постоянно пытался представить ее как исключительный результат злонамеренной подрывной работы ряда членов ЦК КПА, вдохновляемых эмиссарами Коминтерна и Профинтерна, по его словам, плохо разбиравшимися в особенностях местной партийной работы [1147]. Корни конфликта крылись не в различных взглядах на тактику достижения профсоюзного единства или организации национальных групп, которые можно было уточнить в процессе внутрипартийной дискуссии. Проблема заключалась в том, как Пенелон противодействовал не устраивающим его решениям — в закулисной форме (сначала отказываясь участвовать в публичном обсуждении проблем, а потом проводя тайное совещание для выработки позиции, противоречащей линии оппонентов) либо в форме единоличного диктата. Именно при обсуждении этих вопросов впервые произошел обмен обвинениями политического характера. Гиольди назвал такой подход «правым уклоном», и был в ответ удостоен Пенелоном звания «оппортунист»[1148].

Нельзя не заметить, что обсуждение некоторых проблем, связанных с работой КПА и деятельностью ЮАСКИ, напоминает театр абсурда. Разногласия по вопросу о Чили носили настолько надуманный характер, что и сами стороны, участвовавшие в дискуссии, видимо, не очень хорошо видели водораздел между их точками зрения. Р. Гиольди считал, что «за диктатурой Ибаньеса стоит, вероятно, английский империализм», а Пенелон утверждал, что «Ибаньес в основном зависел от английского империализма». Какой смысл в этих тонкостях, вряд ли понимали сами их авторы, настаивавшие тем не менее на своей интерпретации. Позднее Гиольди перевел дискуссию в несколько иную плоскость, сделав вывод о возникновении военной диктатуры в Чили на национальной почве и охарактеризовав ее как попытку чилийской буржуазии с помощью насильственных мер и социальной демагогии разрешить экономический и финансовый кризис. Пенелон же продолжал рассматривать положение «только под углом империалистического влияния», не беря в расчет национальный фактор. Весьма симптоматично, что оценка, сделанная лидером ЮАСКИ, оказывалась гораздо ближе к коминтерновской схеме, однако это не было принято в расчет в ходе ожесточенных дискуссий.