Именно описанная дискуссия и ультимативный настрой главы ЮАСКИ вынудили оппозицию Пенелону внутри Секретариата — и можно предположить, что и Вильямса — решительно и бесповоротно настаивать на реорганизации данной структуры с включением в ее состав представителей КПУ и КПБ[1156]. Логика здесь была простой и понятной — Пенелон во многом базировал свой диктат на личном авторитете в КПА, но и в этой ситуации начинал оставаться в меньшинстве, срывая в ответ работу. В случае же интеграции ЮАСКИ на многонациональной основе появлялись дополнительные возможности для противодействия мнению его секретаря.

Камнем преткновения, во многом объяснявшим развитие внутрипартийной склоки, переросшей в конфликт внутри ЮАСКИ, стала деятельность Пенелона в качестве члена Муниципального совета Буэнос-Айреса. Работа эта была весьма важной для КПА и приносила очевидные результаты: выросло число муниципальных служащих, поддерживавших партию; советнику-коммунисту удалось установить контакты с теми, кто прежде сторонился отношений с аргентинской секцией III Интернационала. Пенелон не кривил душой, информируя Кодовилью о том, что его активная деятельность в муниципалитете позволила партии намного превзойти достигнутые ранее результаты в работе среди масс (не в последнюю очередь это происходило за счет упадка влияния СПА). К ее представителю в местном органе власти пошел постоянный поток рабочих, желавших добиться разрешения своих наболевших вопросов. И Пенелону действительно удавалось достигать практических результатов: так, например, его выступление в роли посредника в качестве члена комиссии Совета способствовало победе профсоюза шоферов в одной из забастовок[1157]. Магическое воздействие на муниципального советника-коммуниста первых итогов собственной деятельности привело его к категорическому выводу о том, что «это — единственная возможность привлечь массы». Тут и прошла линия водораздела между ним и его товарищами по руководству. Многие члены ЦК, в частности О. Гиольди, искренне соглашались с лидером партии в том, что, если бы КПА работала подобным образом ранее, она сумела бы достичь многого. Разногласия обозначились в оценке характера и направлений данной работы и того, как эта деятельность отразилась на функционировании ЮАСКИ.

Р. Гиольди недвусмысленно критиковал Пенелона за то, что тот, уйдя с головой в муниципальную работу, совершенно забросил континентальную коммунистическую деятельность. Из-за необходимости повседневно участвовать в функционировании Совета тот раз за разом отказывался ехать за границу, регулярно срывал заседания ЮАСКИ. Р. Гиольди, конечно же, был несправедлив, заявляя о «несерьезности» подхода лидера партии, о «неизвестно каких проектах». Как отмечал сам Гиольди, советник-коммунист занимался насущными вопросами своего избирательного округа, обладал подробной программой, включавшей в себя проекты по открытию улиц, строительству мостов, очистке канализации, поездок в данные кварталы и приема их делегаций, пропагандировал свои проекты. По мнению Пенелона, это давало возможность действовать там, где не было до этого времени ни членов, ни сторонников партии, связаться с «огромными массами», при том что партия не смогла этого сделать: «…я не припоминаю ни единого случая, чтобы раньше муниципальные рабочие приходили ко мне с вопросами»[1158]. Стремление преуменьшить важность акций, предпринимаемых в Муниципальном совете, создать вокруг них вакуум, Пенелон рассматривал как желание «снизить влияние того, кто работает в нем». Оппоненты же считали его отношение к вопросу о «бедняцких кварталах» демагогическим и видели в преувеличении значения муниципальной деятельности лидера КПА большую опасность — «смещение центра тяжести партийной работы с фабрики в бедняцкие кварталы». «Фактически Пен[елон] живет лишь для муниципального совета. забрасывает общую работу в партии и Секретариате во имя знаменитых „бедняцких кварталов“», — писал Р. Гиольди в Москву, указывая на своеобразный «психоз» муниципальной деятельности, овладевший значительной частью партии.