30 сентября 1927 г. Коминтерн получил тревожную телеграмму, информирующую о параличе работы КПА и реальной угрозе дальнейшей эскалации кризиса, что могло быть предотвращено лишь вышеуказанным способом[1185]. Пенелону, в тот же день связавшемуся по телеграфу с Кодовильей, удалось нейтрализовать эффект, на который рассчитывали его оппоненты, дезавуировав Ромо и предсказав кризис в результате отъезда Гиольди.

Не без влияния аргентинского представителя при ИККИ Эмбер-Дро от лица Секретариата ИККИ вновь дал понять группам внутри ЦК КПА, что аргентинский вопрос обсуждается в Москве без участия делегатов фракций, однако в присутствии Кодовильи и Вильямса. Принятые решения предполагалось воплощать в жизнь по возвращении Кодовильи в Аргентину[1186]. Оппоненты Пенелона отказываться от борьбы не собирались и, еще раз потребовав от ИККИ пересмотреть принятое решение, пошли ва-банк: Р. Гиольди выехал в Москву, не дожидаясь одобрения руководства Коминтерна[1187]. Ставка была явно сделана на то, что авторитет Р. Гиольди в III Интернационале достаточно высок, и в случае его появления в штаб-квартире всемирной коммунистической партии назад его уже не отправят, а позволят участвовать в дискуссии.

В свою очередь Пенелон не принял предлагавшуюся ему возможность участвовать в планировавшемся на февраль 1928 г. IX Пленуме ИККИ[1188], хотя это отсрочило бы принятие решений по аргентинскому кризису до его приезда в Москву. Он смог бы лично предъявить претензии к оппонентам и аргументы в защиту позиции «меньшинства», противопоставив свой авторитет и влияние авторитету и влиянию Р. Гиольди. Его личное участие в разборе конфликта при гарантированном благожелательном отношении и поддержке почти по всем вопросам со стороны Кодовильи могло радикально изменить ситуацию, но глава ЮАСКИ не воспользовался этой возможностью. Только после того как раскол стал объективной реальностью и практически был оформлен организационно, Пенелон, делая хорошую мину при плохой игре, заявил, что «интересы партии» требуют его поездки в Москву, бросив при этом Коминтерну обвинение в проведении политики, благоприятствующей интригам карьеристов и коррупционеров в КПА[1189]. Но даже сделав такое заявление, не предпринял никаких шагов для организации поездки в коммунистическую Мекку.

Кодовилья всеми силами пытался удержать Пенелона от опрометчивых и непоправимых решений, повторяя, что «по соглашению с друзьями» решено поручить ему «установление степени ответственности Раймонда»: либо в Москве, если делегат Коминтерна уже туда выехал, либо в Аргентине, если сможет еще его застать по возвращении на родину. «Из текста вашей последней телеграммы следует что фракционная борьба не дает вам понять вред наносимый кризисом партии точка Все должны доверять Коминтерну и не настаивать на своих позициях точка В настоящий момент комиссия обсуждает аргентинский вопрос точка Я предлагаю Пенелону и всем товарищам из меньшинства не торопить события и дождаться резолюций Коминтерна», — взывал из Москвы аргентинский коммунистический функционер, явно рассчитывавший на свои возможности повлиять на развитие событий в благожелательном для секретаря ЮАСКИ смысле (и понимавший, что высокомерная позиция лидера КПА лишает его возможности настоять на своем и дает дополнительные козыри в руки его оппонентов и Вильямса), но остановить закусившего удила Пенелона уже не мог[1190]. И то, что Кодовилья еще считал, глядя на бой со стороны, лишь фракционной борьбой, уже стало расколом.