Проинформировав Москву о том, что в результате действий «меньшинства», вопреки директивам Коминтерна силой сохраняющего положение, «в партии нет Центрального Комитета», Мальо Лопес и Гитор запросили у ИККИ инструкции — участвовать ли им в дискуссии по вопросу: «большинство» или «меньшинство» [1201]. Они же сообщили в провинциальные комитеты партии о конфликте и пригласили их руководителей обсудить ситуацию. «Меньшинство» собралось в назначенный день, не дожидаясь приезда всех секретарей региональных партийных организаций[1202]. Вновь прозвучали обвинения в аморальных поступках, предательствах и т. п., было сделано заявление о спешной поездке в Москву Р. Гиольди для получения поддержки «сталинской куклы», причем Пенелон повторил это несколько раз под аплодисменты рядовых коммунистов[1203]. Делегат Коминтерна Вильямс был заклеймен Пенелоном как «коммунистический бюрократ». Мальо Лопес и Гитор выступили против нападок на Коминтерн и его сотрудников, но им не позволили записать в протоколе сказанное о Сталине и некоторые другие высказывания. Им даже запретили информировать Москву о принятой резолюции, в которой фиксировалось решение ограничить в правах членов «большинства», чтобы затем предложить всей партии окончательно исключить их из партии, а также телеграфировать Коминтерну, требуя не соглашаться на приезд Гиольди[1204].

Предложение центристов о поездке Пенелона в Москву для обсуждения этих вопросов было также отвергнуто. Ромо считал, что даже если партия под воздействием центристской группы примет решение направить Пенелона в СССР, тот откажется и уйдет в отставку. Циркулировала также версия о поездке Пенелона с целью убить его на советской границе, которую озвучили некоторые югославские эмигранты-коммунисты[1205]. Можно предположить, что Пенелон, считавший обеспеченной поддержку большинства членов партии, а не большинства ЦК, решил разрубить гордиев узел противоречий на месте, в Буэнос-Айресе, в то время как Р. Гиольди, опираясь на большинство ЦК как на решающий аргумент, рассчитывал решать проблемы в Москве. Или же Пенелон просчитался, не видя шансов на успех в ИККИ либо учитывая прошлый опыт противостояния с Александровским, борьбы с «чиспизмом» и т. д., хотел поставить Москву перед фактом. Возможно, он осознал свое расхождение в некоторых вопросах развития рабочего движения в Аргентине и Южной Америке с господствующей в штаб-квартире всемирной компартии точкой зрения и попытался дистанцироваться от Москвы, продолжая при этом (зная настроения рядовых коммунистов) постоянно декларировать свою приверженность III Интернационалу [1206].